Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том первый

– Понятно, – корреспондент удовлетворился ответами врача и задал последний вопрос, – Михаил Федорович, вы хотите что-нибудь сказать нашим телезрителям?

Парфенов повернул лицо к камере, и Заманжол вздрогнул, встретившись с его взглядом. Врач произнес следующие слова так, словно адресовал их лично ему:

– Я прошу тех, кто знаком с нашей пациенткой, позвонить мне по телефону 28—10-57. Буду рад любой информации.

И вновь на экране возникло изображение девушки, так взволновавшей Заманжола. Она лежала теперь на больничной койке и спала. Ее уже постригли коротко и одели в больничную одежду. Заманжола окатила волна пронзительной жалости к этой незнакомке с таким знакомым лицом, и он невольно вздохнул.

«Алтынай… вылитая Алтынай», – прошептал он, не отрывая глаз от бледного лица спящей девушки.

Новости закончились, и Балжан, смерив мужа подозрительным взглядом, ушла на кухню собирать на стол. Заманжол порывисто встал, двинулся к телефону, зацепил ногой журнальный столик, едва не уронив стоявшую на нем фарфоровую вазу с искусственным букетом. Ваза покачалась, покачалась и устояла, к своему счастью, так как хозяин дома и не подумал удержать ее, хотя и имел такую возможность – он просто не заметил ничего. Заманжол начал набирать номер телефона, продиктованный доктором Парфеновым, но оказалось, что не запомнил две последние цифры. Он обернулся к телевизору, шепча: «Шестьдесят семь? Семьдесят семь?», словно прося подсказки, но там уже шло увлекательное повествование о «крылышках, надежно крепящих прокладку к вашему белью». Держа трубку телефона одной рукой, провел пятерней другой руки ото лба к макушке, ероша свои короткие, с редкой проседью, волосы. Но и это не помогло – он так и не смог вспомнить номер телефона клиники. Положив трубку на аппарат, постоял в задумчивости и вновь вернулся к креслу.

Балжан была довольно озадачена, заглянув в комнату спустя некоторое время – муж смотрел сериал, который раньше терпеть не мог.

– Эй, что это с тобой? – поинтересовалась она. Но Заманжол никак не отреагировал.

Тогда она подошла и хлопнула его по плечу, – он вздрогнул и непонимающе уставился на нее.

– Ты чего?!

– Нет, это ты чего?! – Балжан испытующе смотрела в его глаза, – Что с тобой? Это из-за той девушки? Да? Ты ее знаешь?

Заманжол нахмурился. Видно было, что он затрудняется с ответом. Балжан ждала, подперев кулачками бока. Заманжол облизнул пересохшие губы и неуверенно произнес, запинаясь:

– Н-нет… я не знаю… я хотел сказать… нет, я ее не знаю… так, просто похожа.

– Похожа? На кого?

– Да так… ты ее не знаешь.

Заманжол замолчал и отвел глаза. Балжан постояла немного, постояла, потом дернула головой и направилась к кухне, бросив через плечо:

– Пошли ужинать!

Потом позвала дочь, возившуюся в детской:

– Амина, идем кушать!

Заманжол вяло хлебал суп. С него никак не могла сойти задумчивость, причиной которой, очевидно, была пострадавшая из теленовостей. Балжан думала именно так, но молчала, бросая на него быстрые взгляды из-под своих красиво изогнутых ресниц. Амина не замечала настроения отца и мило щебетала, рассказывая о каком-то забавном случае, свидетельницей которого она стала днем.

Заманжол не слушал ее. Пациентка доктора Парфенова явилась вестницей из далекой юности, и теперь события, казалось бы, давно забытые, совершенно похороненные под толщей лет, начали раскручиваться лентой кино перед его мысленным взором. Нынешняя жизнь отодвинулась на задний план, и машинально поднося ко рту, то хлеб, то ложку, он вновь переживал события далекого прошлого. Этот вечер начала века остался позади, вернее, оказался впереди, в то время, как Заманжол всем своим существом перенесся в то роковое лето, в тот злополучный пионерский лагерь, где он и познакомился с Алтынай.

Балжан все же решила вернуть мужа к действительности и приступила к постоянно-актуальному разговору – об отношениях Заманжола и Дарьи Захаровны, директора их школы номер два.

– Надеюсь, в этом году ты будешь немного аккуратнее с Дарьей Захаровной, – сказала она.

– Что? – как бы очнулся Заманжол.

– Ты определенно в прострации!

Балжан бросила свою ложку на стол с такой силой, что Амина вздрогнула и осеклась на полуслове.

– Проснись! Чем тебя поразили сегодняшние новости? Или ты все же знаешь эту девушку?

– Нет! Я же сказал уже, что нет!

– Объясни тогда, почему ты вдруг стал такой… – Балжан замолчала, не найдя подходящего слова.