Владимир Лиштванов: Одиссея одинокого волка

После дороги Николаич пошёл в ванну, помылся. Потом зашёл на кухню, сел с дедом за стол. Там уже посуда, всё расставлено: горшки, шкварчки, наготовлены.

Дед снимает с пирамиды салфетки, а там из чешского стекла фиолетового графин такой высокий, рюмки, фужеры.

– Давай внучок, за приезд, – проговорил дед Василий.

– Давай дедушка, – согласился внук.

Дед наливает из графина в рюмки.

«Водку в графин слил дед что ли, наверно напиток благородный какой-нибудь», – подумал Николаич.

Выпивают, а это – самогон, градусов пятьдесят.

Внук быстрей запивать.

– Дедушка, ты что, самогон гонишь? – удивился Николаич.

– Да нет, это не я! Это Маринка!

– Хорош напиток!

– Я вот думаю, внучок, может тебе квартиру сделать?

– А зачем она мне? Я служу, государство по увольнению бесплатную квартиру даст.

– Вот за это я тебя уважаю! Это я проверял, каким ты стал.

Легли спать.

Ночью Николаич спит, слышит, кто-то ковыряется во входной двери.

«Ёкарный бабай! Это ж надо! – подумал внук, – Только приехал, и в эту ночь пришли деда грабить!».

Он встал, зашумел.

– Чего ты там? – удивился дед.

– Да кто-то шебаршит!

– Да ты ложись, – успокоил дед, – это Маринка с работы пришла, она во вторую смену.

Николаич посмотрел на часы, время около двенадцати ночи. Успокоенный дедом, он лег и заснул.

Утром раздался стук в дверь.

– Вставай, ванная налита, – раздался женский голос.

Николаич посмотрел на часы – начало седьмого.

Встал, пошёл в ванну. Ванна такая глубокая, чуть ли не по пояс. Голубого цвета.

Помылся, вода прекрасная, даже синевой отливает. Помыл ванну, открыл воду, чтоб деду набирало.

Подошел к комнате деда и постучал:

– Дедушка.

– Да, да!

– Я там ванну помыл, сейчас набираю тебе.

– А, ну хорошо, сейчас иду.

Дед вышел из комнаты, внук смотрит, а возле кровати её тапочки стоят и дедовы шлёпанцы рядом, друг перед другом.

Николаич посмотрел на Маринку, а она – босяком. «С ней дедушка явно спит!», – радуясь за деда, подумал внук, – «Там глядишь, у меня племянник появится!».

Вспомнив всё это в свой последний визит, Николаич пожалел, что Маринки нет рядом с дедом.

Внук уехал от деда весь расстроенный, но с надеждой, что тот выздоровеет, но этому не суждено было сбыться.

Вскоре дед Василий умер.

В 1943 году отцу Николаича исполнилось 18 лет и его призвали в действующую армию. Василий Терентьевич пристроил его к другу, командиру полка, и попросил присмотреть за сыном.

Друг направил Николая в орудийный расчёт противотанкового орудия.

В конце войны Николая избрали комсоргов полка.

Он молил Бога, чтоб его не приняли в партию. Так как во время атаки при наступлении первыми погибали комиссар и коммунисты.

Потому, что там было действительно так, как потом показывали в послевоенных фильмах.

Чтоб поднять солдат в атаку, бросался клич: «Коммунисты, вперёд!».

Коммунисты крестились, вставали и шли за своим комиссаром, а не коммунисты уже шли за ними.

В то время на передовой, вступление в партию в среде пехотинцев не было почётно, а равносильно, что человек сам себе подписал расстрел.

После войны вступление в партию начали потихоньку опошлять. Вступали в партию то завистники, то попутчики, то примазывавшиеся, то из-за карьеры.

Это стало одной из причин, по которой произошло то, что случилось в 1991 году.

К 1945 году Николай стал командиром противотанкового орудия.

Шло наступление, в одном из боёв, его орудие разбило.

Их всех собрали и поставили задачу: надо прорваться на ту сторону к немцам. «Вот я с трёхлинейкой бегу, – вспоминал позже Николай, – и молю Бога, чтоб не меня убило…».

В Берлине в 1945 году в атаку шли наши с винтовками, с карабинами, автоматы были у немногих.

У немцев артиллеристы, и танкисты были хорошо обучены, они были снайперы.

Больше трёх раз немец в одно место не стрелял. Если с двух раз не попал, то с третьего раза точно попадёт. А мы бухали, бухали и не всегда попадали.

В Берлине был случай, непосредственным свидетелем которого оказался Николай.

Это произошло когда брали дворец Гиммлера.

Перед дворцом немцы поставили три танка, и они всё стреляют по очереди: один, второй, третий. Улица прямая и они всю расстреливают, невозможно ни орудие выкатить, ни самим солдатам выбежать.

Была дана команда: «Орудие на прямую наводку!».

Наши орудие хватают и принялись выполнять команду. Но пока выкатили, пока прицелились, танки бух, бух, и нет орудия. Второе также разгромили.