Марат Карапетян - Арт-директор

Двенадцать треков, как двенадцать приговоров, как двенадцать надежд, как двенадцать падших ангелов.

Иногда в жизни все так, но есть провалы – это как котел с дырками, как гитара с порванной струной, и ищешь нечто цельное и великое. Таков этот альбом 1991 года. Пробудивший от сна целое поколение. Весь этот год проникнут великими музыкальными событиями: свой лучший альбом выпускают последние герои рока Nirvana – « Nevermind» , лучший альбом выходит у преследователей Metallica группы Megadeth – « Rust in peace» , король блюза Eric Clapton выпустил свой эпохальный « Unplugged» . Великие Dire Straits радуют нас суперальбомом «On every street» с разрывающей сердце вещью « Calling Elvis» . Поклон творцам.

Я набрал Гиту и стал задыхаться восторгом по этим поводам, но он как-то холодно отреагировал. Сказал, что все очень непросто. Но я уже решил создать лучшую в мире команду. Карлос Кастанеда писал: если решение принято, это важнее и цели, и результатов. Усилия стоят того, чтобы их совершить, даже если они не принесут ожидаемых побед.

Время ожидания стремительно испарилось.

Если в голове возникла удачная идея, если тебя заводит от мелодии, текста, фразы, которую сочинил, откладывать надолго, даже больше чем на день, этот вопрос никак нельзя. Ну а вдохновение приходит в тот момент, когда ты уже должен уйти куда-то. Или спешишь, или ты с кем-то, или кто-то отвлекает. Друг из Питера называет это армянским счастьем. Это проблема. Я стал опаздывать: стоило мне надеть туфли, я почему-то брал гитару и судорожно записывал на клочке бумаги аккорды и фразы, чтобы вечером вспомнить. Пытался я с этим бороться? Первые пять лет ожесточенно. Хоть пиши картину по аналогии с известной «Опять двойка» – «Опять вдохновение». Мама подозревала меня в паранойе: я постоянно ныл, разыскивая клочки бумажек, свои записки, наброски, странички, которые, как выяснялось несколько позже, выкидывались в процессе уборки мамой. Мои старые тетради с песнями и текстами… Если бы я знал, что с приходом телефона и компа все это незаметно будет исчезать, я бы в банковской ячейке их хранил. Так часто наши родители пытаются избавить нас от старого хлама, который, как выясняется позже, и есть самое дорогое в жизни. Ведь по ним – прочтенным книгам и журналам, записанным песням, написанным и иногда изданным статьям и книгам, выпущенным видео – меряется наша жизнь. И, конечно, по афишам.

В 1990-е афиши рисовались от руки на листьях ватмана, потом их стали печатать, потом пришли дизайнеры, и сначала они были культовы. Ночные озарения – и звонишь дизайнеру, думая, что его потрясет твой афишный креатив. А он и ни в каком не в восторге… Афиши лучше всех делают те, кто их обычно не делает. Закон такой. Афиши – твои соратники, доказательства состоятельности, предметы гордости, пыльные и истасканные, смотрят на тебя с квартирных стен с нежностью и шепчут: все еще впереди, не сдавайся, сделай еще шаг, не ленись, бро.

В середине 1990-х мне по основной деятельности (корпоративные финансы) приходилось много учиться, писать, выступать, защищать диссертацию и много всего. И во всем, что бы я ни пытался сделать, чувствовалось сопротивление внешней среды, ничто не доставалось легко. Когда в студенческие годы пришлось поработать пару лет продавцом шаурмы на рынке, мне вдруг стало понятно, что реальным тормозом почти всех наших проектов и стремлений является лень. То бишь мы сами… Если лень приходит в команду, переносятся репетиции, нет охоты записывать альбом в студии – пора распускать парней либо срочно менять на живых и бодрых перцев.

Найти базу для репетиций, с одной стороны, легко, но смысл – найти дом родной. Если аура на базе не та, неправильные люди там бывают, толку от такого места нет. Усталость в группе, пальцы не летают по грифу, в горле першит – этот стон у них репой зовется.

Тонкая грань на репетициях проходит в отношении гостей. Есть свои, и ты для рок-музыкантов становишься истинным другом, а значит, степень доверия и общения исключительно иная. Этот посыл приводит к тому, что в местах сбора музыкантов, в том числе на репетициях, собираются частенько друзья группы, подруги, знакомые, меломаны, сочувствующие тому, что вы играете. На самом деле им просто скучно и в гости не к кому пойти. Первый год это как братская квартира: единомышленники вместе, смех и пиво, объятья и поцелуи. Но когда группа разучивает песню, в самый интимный момент, когда твое творение, утром написанное, предстает перед музыкантами в форме робкого пения и неуверенной игры, некий знакомый, например, приятель сестры барабанщика, начинает ржать над каким-то физиологическим приколом, толерантность стремительно улетучивается. Типа, как будто «рок-н-ролл этой ночью, я думал, будет хорошо, а вышло не очень». У нас на репетициях людей чужих нет. Только ментально близкие. Молчаливые.