Марат Карапетян - Арт-директор

У The Beatles не было никакого назидания или протеста, как это было у металлеров и русских рокеров. Они отлично пели, и песни были как сказки. Ты их читал и засыпал спокойно и улыбаясь.

У одного товарища случайно под кроватью я нашел старую—престарую полуакустическую гитару. Красную, пыльную, большую, стильную и без струн. Отверстие для джека призывно звало к себе и навевало мысли о будущем электричестве, которое может пройти сквозь эту гитару. Похожую гитару я видел в книгах про рок-н-рольщиков: Билла Хейли, Элвиса, Эдди Кокрана.

– Держи, только куда ты ее будешь включать? Усилителя у тебя нет? Знаешь, купи джек-пятерку и включай в усилок, от которого играет виниловая пластинка, – сказал какой-то правильный парень, который починил гитару и натянул струны. Так называемый звукач. Они будут окружать меня всю мою жизнь: скромные, как правило, неудачливые либо бывшие музыканты, которые решили, что лучше хорошо «рубить» в звуке, чем плохо – на сцене.

Конечно, я был фаном Брюса Ли. Как иначе. И любил «Динамо-Киев». Это как дважды два. Играешь в футбол, занимаешься боксом. Сравниваешь себя с Марадоной и Брюсом. Споры о том, что боксеры круче каратистов, кажутся увлекательными. Я до сих пор думаю, кто круче: боксер или каратист. Ну и вправду, у боксера удар как молот, но каратист может ударить по колену, и боксер упадет. Мне не приходило в голову читать интервью Брюса, а он там объяснил, что, если он при весе меньше 70 кг не вырубит соперника в первые 5 секунд, будет очень сложно. Вот она истина. Кто быстрее, тот и лучше. В футболе мне не хватало скорости, но я с лихвой возмещал это, раздавая пасы так, что забить гол не составляло труда. Я называл себя диспетчером. Типа футбольный Стэтхем. Хороший пас, как вкусное блюдо, рождает отличное послевкусие: герой не ты, но ты – лучший его друг. Мне хорошо жилось в этих спортивных мирах. В боксе я уже вел разминку, а это очень круто. Сильные ноги и упрямство могут многое дать на ринге. Но когда я услышал Битлов, все было кончено.

Сразу. Вдруг перчатки, мячи, каратисты и даже линия полузащиты киевлян перестали быть чем-то очень важным. Я стал замечать в городе парней с гитарами. Я стал следить за ними. Терся около них, с умным видом рассматривая их лица. Пиво, небритые лица, небрежные фразы, музыкальные термины, английские слова, сигареты, лавочки, значки (такие трогательные) стали окружать меня, и только одно было непонятно. Что дальше. Трамваи носили меня по городу, и огни города шептали: начинай, не зевай, не бывай где не нужно, пора, пора, пора, пора.

В школе в актовом зале было интересно. На сцене всегда отлично. Сцена манила, как эротический немецкий журнал в шкафу у отца. Однажды на этой пыльной и огромной сцене я услышал звук барабанов. Этого было вполне достаточно, чтобы кайфануть по полной, но потом раздался звук гитары. Он был несовершенен, но я испытал то, что сделает меня полностью счастливым, – через меня прошла электрическая гитара. Глаза закрываются, нога притопывает, и плывешь. Гитарист – это просто наркоман. Наркотики он делает сам из нот. Пальцы – его лаборатория. Струны – специальные станки. Станки надо настроить, и они будут отлично тебе служить. Глаза гитариста – вывеска. Я десятки тысяч раз смотрел в глаза гитаристов и был ими заражен. Если бы я был женщиной, я бы только с гитаристами общался. Их глаза всегда таят в себе ярость и тайну. Палец трогает струну, и в глазах отражаются музыка и блаженство. Гитаристы – боги. Повелители людей. Герои сущего. Колдуны. Им можно простить даже хамство. На сцене был гитарист. Я тупо смотрел на него. Это станет моей привычкой на долгие годы – тупо смотреть на гитаристов. Пальцы. Глаза. Пальцы. Глаза. И так по кругу. И по кругу. Закроешь глаза – и гриф гитары с пальцами, откроешь – увидишь его глаза. А ты закрой глаза! Видишь? Неужели нет? С закрытыми глазами гитарист невероятно красив. Очень.

– А вам в группу не нужны музыканты? – услышал я свой дрогнувший голос. На чем играю? Умею рок-н-ролл на пианино. Нужен? Я готов. А когда репетиция? Отлично.

На 29-м круге вокруг школы я вспомнил, что я не умею играть вообще на пианино, за исключением басовой партии простейшей песни Элвиса. Но ведь это ерунда. Я скоро буду играть в группе. На чем – неважно. Совсем неважно. Совсем. Совсем. Мне повезло. Просто повезло. Очень повезло. Я был на пути. К перекрестку. На пыльной раздолбанной дороге, которая вела меня к перекрестку, на котором скоро загорится синий свет. Ослепит меня. И лишит нормального человеческого зрения.