Михаил Огарев - «Ли Ле Ло» - детки из клетки. Первое дело

– А, обложка ещё ни о чём не говорит. Давеча я впопыхах взял, не глядя, книжку «Смерть на подоконнике», а это оказалась брошюра по уничтожению насекомых…

Мы немного посмеялись, а затем я протянул ему сложенный нож, который предварительно незаметно протёр.

– Держи, на память от Дато. Фирменный, спецназовский, такой не купишь. Не беспокойся, он «чистый», в деле не бывал. Носить с собой, конечно, не стоит, дома храни. Девочкам знакомым покажешь, историю интересную сочинишь…

– Спасибо. Деньги свои возьми…

– Не надо. Запомни: каждый труд должен быть достойно оплачен. А ты вдобавок ещё и сообразительность показал, как-никак. Ну, бывай.

Жаль было расставаться с надёжным «весёлым инструментом», но в данной ситуации я не мог рисковать. Хорошо, что «стволы» и прочее тайное наследие прошлых лет Рената уже увезла в Ольгов вместе с мирными вещами.

Я осторожно ступил на асфальт и внимательно огляделся. Красота: ни бугристых, ни бешеных, ни кривых, ни зубатых, ни мурзаев – кругом обычные человеческие лица! Даже улыбающиеся порой.

Автобусная остановка располагалась неподалёку, минут десять спокойным шагом. Машины уходили каждые полчаса – и по расписанию, и «левые». Немного сноровки – и я вполне успевал на двенадцатичасовой рейс.

Вокруг трёх крошечных уличных касс образовались четыре длинные очереди. С трудом правильно сориентировавшись, я встал в хвост второй из них. Странного, нерусского человека, соблюдающего порядок, со всех сторон оглядели с подозрением, а непосредственные товарищи по ожиданию создали вокруг него небольшое пустое пространство. На всякий случай.

Подумав, я достал из кармана целлофановый пакет со сложенным вдвое узким галстуком и поспешил придать себе солидный, респектабельный вид. Место сгиба я скрыл позолоченным держателем с перламутровым верхом.

Увы, доверия ко мне это не прибавило – наоборот, стоящие впереди придвинули поближе к себе свои вещи. Правда, на некоторых физиономиях появились улыбки-усмешки-ухмылки.

Господи! Действительно, как папуас в центре… в центре Куала-Лумпуры, допустим. Среди цивилизованных негров. Ах, пардон – африканцев…

Ну вот, совсем замечательно: сорок второе место. В самой что ни на есть автобусной заднице. Ладно, в Обнорске пересяду.

Как и предполагалось, салон оказался заполненным на две трети, не больше. Тем не менее, я со скорбным видом клинически законопослушного гражданина прошёл в самый конец, где и пристроился у запылённого окна. Несомненный плюс: с правой стороны много свободных сидений, даже прилечь можно. В принципе. Но поскольку такая поза для человека в галстуке не слишком пристойна, ограничимся тем, что просто сядем боком и удобно закинем ногу за ногу…

Аккуратно удалив кончиком занавески (что поделаешь!) пыль со стекла, я в последний раз посмотрел на привокзальную площадку. Не без чувства затаённой радости, ибо позавчера случайно встретился здесь с Ренатой.

Она заметила меня первой и, слегка присев, лихо свистнула в два указательных пальца. Я, естественно, непроизвольно обернулся – и увидел свою бывшую напарницу, летевшую ко мне с распростёртыми объятиями и ослепительнейшей белозубой улыбкой.

Из очереди посматривали на нас с явным неодобрением и не без зависти, а я чувствовал себя на том самом блаженном седьмом небе, хотя твердо стоял на земле. Кто это сказал, что только кавказцы падки на пригожих девиц? А наоборот не хотите ли?

В свои полновесные тридцать пять Рена выглядела просто чудесно: всё та же стройная фигурка, туго обтянутая светлой «водолазкой»; короткие каштановые волосы до подбородка; раздвоенная чёлка аж на самых раскосых глазах; смуглые, бархатные щёчки при аккуратном носике между ними; яркие губы без каких-либо следов помады – во всяком случае, мне так показалось. И любимый чёрный брючный костюмчик с пиджачком нараспашку.

Мы не виделись немало лет – сколько точно, и вспоминать не стоило. Она покинула ряды доблестных (и не очень) сотрудников таганрогских органов задолго до меня и совсем по иным причинам.

А вот что изменилось, так это темп разговора. Раньше моя красавица не говорила, а буквально одаривала любого собеседника изысканными фразами и оригинальными речевыми оборотами, а нынче в её манере вести беседу появилась не слишком приятная торопливость. Впрочем, в движениях и жестах она была по-прежнему точна и несуетлива.

Говорили вначале, как водится, ни о чём и обо всём сразу. Много смеялись по поводу и без повода, но постепенно весёлое настроение сошло на нет, особенно после того, как девушка уяснила моё донельзя плачевное общественное и личное положение.