Андрей Расторгуев - Проводник

– Тогда мы увидим чужое солнце?

– Почему же только солнце? И его, и всё, что им освещено. Весь параллельный мир, где он соприкасается с нашим. То есть почти везде. По теории мы делим с ним одно пространство.

– И людей будет видно?

– Конечно. Если вообще они там есть.

– Только увидеть сможем? Как призраков? А поговорить, обняться, посидеть за столом?

– Но и мы для них пока лишь призраки, разве нет? Вот если найти способ туда проникнуть… – Профессор мечтательно закатил глаза. – Как наяву вижу. Там светит такое же солнце. По небу бегут облака. Шумит лес, плещется море. Зверюшки снуют туда-сюда, птицы летают…

Он опять посмотрел на Николая. Заговорил торжественно, будто продолжал грезить наяву:

– Там всё подобно нашему миру. Те же законы физики. Те же фундаментальные соотношения и константы. Все они при переходе в параллельный мир остаются неизменными. Все взаимодействия эквивалентны нашим. Просто нас должна подстроить под новые стандарты сама окружающая среда.

Вдруг он затих. Опустил голову, плечи. Горестно вздохнул:

– К сожалению, на это потребуется колоссальное количество энергии. Я как-то пробовал подсчитать. Во всей Галактике столько нет. Пока это не осуществимо.

Стало жаль профессора. Пусть он одержим, зато свято верит в свою правоту и всеми силами стремится к исполнению мечты. Даже Николая вот нашёл…

Погодите-ка. Выходит, объявление в газете из-под его руки вышло? Да ладно!

– Лев Карлович, у вас что, получилось поменять измерение?

– Что?.. А, вы о том объявлении, – отозвался бесцветным голосом профессор. – Нет. Это слишком громко сказано. Просто труд всей моей жизни свёлся к созданию единственного прибора по преобразованию вещества в поле. Но всё, что я могу делать с его помощью, это менять структуру небольшого пространства, и то лишь двухмерного. Ах да, ещё фиксировать параллельный пласт, и тоже, как понимаете, двухмерный. На деле практически бесполезная вещь.

– Почему бесполезная? На мне же стрельнула.

– Да-да, – вдруг оживился Швец. – Это просто поразительно. Вы безо всяких приборов, невооружённым глазом различаете симметричное пространство. Я предполагал, конечно, некие способности у отдельных индивидуумов, но, если честно, мало рассчитывал хоть на какой-то результат. А уж тем более столь скорый.

– Значит, ваши слова об интересной и высокооплачиваемой работе полная лажа?

Профессор потупился.

– Ну, не совсем, – выдавил нерешительно. – Если вы не сочтёте меня сумасшедшим и согласитесь помочь, вместе мы вполне сможем добиться определённых результатов… Представляете, какие богатства таят в себе неизведанные параллельные миры? А какие перспективы откроются перед вами? Нет? Ну так я вам сейчас растолкую…

– Параллельный мир, как ни странно, должен быть похож на наш, земной, – бормотал Швец, смешивая в колбе какие-то химикаты. – И не просто похож, а скорее всего полностью идентичен земному. И люди, и животные, и растения в нём точно такие же, как у нас. Наверняка они часто проникают в наш мир. Возможно, что и остаются здесь. А что? Внешне их никто не отличит.

Николай паял провода за соседним столом, слушая профессора вполуха. Вот уже неделю они работали безвылазно в этом подвале, а тема разговоров у Льва Карловича по-прежнему одна. Хоть бы о бабах поговорил для разнообразия. Того и гляди, оскомину набьёт.

Но последние слова профессора вызвали усмешку, заставив невольно возразить:

– Всё равно эти люди вели бы себя странно. Вычислить их не проблема. А вычислив, уже давно бы сенсацию раздули. Есть такие факты?

– Да сколько угодно. Уж поверьте, я хорошо изучал этот вопрос. К нам, кстати, могут проникать не только живые существа из параллельного мира, но и предметы. Вспомните хотя бы легенды о Летучем Голландце.

– Ну, это же в Бермудском треугольнике.

– А пресловутый Бермудский треугольник, по-вашему, чисто Земная аномалия? Нет, мой друг. Это самый настоящий переход в параллельный мир.

Отложив паяльник, Николай повернулся к профессору.

– Выходит, у нас тут с вами тоже своеобразный Бермудский треугольник нарисовался?

У того в пробирке бурлил над горелкой какой-то раствор. От пробки тянулась тонкая, причудливо изогнутая стеклянная трубка, второй конец которой утопал в стоявшей рядом колбе, наполовину заполненной жидкостью. По трубке струился белесый пар, пуская на выходе мелкие пузыри. Жидкость в колбе стремительно теряла прозрачность, приобретая фиолетовый цвет.