Елена Фёдорова - Утренняя звезда. Сборник новелл

– Правда, доктор?

– Правда, – он улыбнулся. – Только я должен вас предупредить, чтобы вы запаслись терпением и не требовали от девочки ничего. Она находится в глубокой коме, поэтому отвечать вам не сможет. В подобных случаях, я советую матери представить, что ребенок еще не родился, что она еще только вынашиваете его, терпеливо ожидая появления его на свет, то есть пробуждения. Представили? – Даша кивнула, хотя было странно представлять пятилетнюю Наденьку еще не родившимся младенцем.

– Я понимаю, что это трудно, – сказал доктор. – Но это самый лучший способ, потому что никто не может назвать точной даты выхода из комы. Иногда приходиться ждать месяцы, а иногда несколько дней или часов. Все зависит от иммунитета, от выносливости организма и от своевременной помощи. Помощь мы оказали. Организм молодой, сильный, поэтому надежду на скорое выздоровление терять не стоит.

– Спасибо, доктор, – Даша улыбнулась. – Можно мне остаться здесь?

– Это ни к чему, – сказал он строго. – Девочке вы сейчас не нужны. А вот с мужем постарайтесь быть поласковей. – Даша удивленно взглянула на врача. – Он хоть и отделался синяками, ушибами, ссадинами и легким сотрясением, но испытал сильнейший стресс и находится в полушоковом состоянии. Поэтому будет лучше, если вы не станете устраивать истерики, а просто помолчите вдвоем. Порой молчание – наилучшая терапия. Поверьте моему житейскому опыту, – он подтолкнул Дашу к выходу. – Не волнуйтесь за девочку. Медсестра подежурит возле нее.

– А завтра мне можно прийти? – спросила Даша.

– Завтра можно, – устало улыбнулся врач. – А сейчас ступайте к мужу. Он ждет вас в приемном покое.

Даша спускалась по лестнице, удивляясь, почему она не помнит, как сюда попала. Попыталась восстановить в памяти события, но вспомнила лишь огнедышащего дракона, поднимающего громадную лапу, чтобы раздавить маленькую пеструю бабочку, присевшую отдохнуть у дороги. Еще она вспомнила стену, которая преградила ей путь, и голос Ильи, приказавший стене убраться.

– Я должна найти Илью, – решила Даша, оглядывая людей, сидевших в приемном покое.

Высокий мужчина с исцарапанным одутловатым лицом поднялся ей навстречу и что-то сказал. Она отвернулась от него, продолжая отыскивать мужа среди молчаливо сидящих людей.

– Даша, – голос Ильи раздался совсем рядом.

Даша повернула голову и только тут поняла, что мужчина с одутловатым лицом, испещренным ссадинами, и есть ее муж. Она вскрикнула и отшатнулась, прижав обе ладони к губам.

– Все нормально, – улыбнулся Илья. – Шрамы мужчин украшают, придают им определенный шарм. Хотя, если вдуматься, смешное сочетание шарм и шрам.

– Смешное, – машинально повторила Даша, тронув лицо мужа кончиками пальцев. – Больно?

– Да нет, – проговорил Илья. – А ты как?

– Я? – Даша удивленно глянула на мужа. – А разве со мной что-то произошло?

– Нет, – улыбнулся Илья. – Пойдем домой, а то на нас подозрительно смотрят.

Они вышли из дверей клиники и остановились.

– Дождь, – проговорила Даша, вытянув вперед руку. – Откуда он взялся?

– С небес, – ответил Илья.

– Зачем с небес льется вода? – спросила Даша, разглядывая капли, падающие ей на ладонь.

– Чтобы я мог прижаться к тебе, – ответил Илья, раскрыв над Дашиной головой зонт.

– Зонт, – улыбнулась она. – Откуда ты его взял?

– Из твоей сумочки, – сказал он. – Неужели ты забыла, что я – самый известный карманник. Я похитил зонт из твоей сумочки, а ты даже не заметила.

– Не заметила, – повторила Даша, глядя, как вздрагивают пожелтевшие листья от прикосновения холодных капель.

Когда Илья обнял ее, она тоже вздрогнула и, словно оторвавшийся от ветки листочек, устремилась куда-то в ведомом лишь ей одной направлении.

Мужчина и женщина шли по промокшим улицам, тесно прижавшись друг к другу и думали каждый о своем. Он – о том, что она так некстати нашла письмо Ирины. Она – о том, что так некстати закончилось детство.

– Кто для меня Ирина? Солнечное затмение? Безумная страсть? Заблуждение или капкан? – размышлял Илья, живо представляя себе жгучую брюнетку с круглыми, как вишни глазами, обрамленными густым бархатом ресниц, и алым чувственным ртом, жаждущим поцелуев.

Объятия Ирины, страстные и жаркие, лишали его рассудка. Острые Иринины коготки неизменно стремились проникнуть под его рубашку, чтобы вонзившись в кожу, оставить там глубокие отметины.

Илья поежился, вспомнив, как трудно было первый раз соврать Даше, назвав эти отпечатки следами от елового веника, которым парил его в бане друг Митрич. Даша тогда смазала его спину какими-то индийскими маслами и ругала мистического Митрича за еловый веник. А Илья лежал, уткнув голову в подушку, и мысленно ругал себя за вранье, клялся, что больше никогда не встретится с Ириной. Больше никогда…