Ежи Тумановский - Чёрная дыра. Исповедь бизнесмена

Сперва, погруженный в постоянные размышления о том, где взять денег, я перестал замечать течение времени. Ежедневно я вставал, завтракал и отправлялся на работу, практически не обращая внимания на то, что ем, и как одеваюсь. В офисе я ходил, почти не обращая внимания на сотрудников, погруженный в собственные мысли о многомиллионном долге, который мне рано или поздно предъявят к оплате. Когда же я вспоминал о семье, которая вскоре должна была вернуться домой, меня и вовсе начинало разбирать самое настоящее отчаяние.

Однажды, через несколько дней, бездумно решая какой-то рабочий вопрос, я вдруг осознал, что не помню, как проснулся и добрался до офиса. Зато в голове продолжали крутиться несколько и вовсе уже бредовых идей, которые я забраковал практически сразу, но не сумел прогнать из головы совсем. Странно, но теперь все эти навязчивые мысли казались мне почти самостоятельными и даже отчасти разумными существами, готовыми разбегаться в ужасе под ударами логики, но немедленно выбирающимися из всех темных углов, стоило сознанию хотя бы ненадолго прекратить отрезвляющий самоанализ.

А трезво мыслить с каждым днем становилось все труднее. Даже самая бредовая идея давала надежду, что все еще можно исправить и обойтись, при этом, без больших жертв. В такие минуты я ощущал, как с души спадает тяжкий груз, как возвращается ощущение радости жизни, а каждый вдох приносит ни с чем несравнимое наслаждение. Но страшный в своей занудной трезвости разум, легко разбивал очередную спасительную идею вдребезги буквально одним доводом, и я снова погружался в пучину отчаяния.

За это я со временем просто возненавидел собственную способность рассуждать здраво. Наверное, в каком-то ином случае я просто отказался бы от этой ужасной способности к трезвому анализу и бросился с головой в объятия очередной «спасительной» идеи, но подспудный страх не давал мне такой возможности. Ведь я понимал, что холодный рассудок прав, а очередная дурацкая идея просто замаскирует надвигающуюся беду и в самый ответственный и критический момент, я окажусь не просто беззащитен, но и абсолютно уязвим. Что в этом случае может случиться, я даже не пытался представить. Было предельно ясно, что случится нечто настолько страшное, что об этом даже лучше не думать.

У меня пропал аппетит и желание заниматься вообще чем-либо еще, кроме поиска выхода из моего абсолютно безвыходного положения. Я почти перестал спать. Ложась в кровать, я продолжал думать про огромные деньги, найти которые не представлялось возможным, про обманутого мной клиента, и про то, как будет жить семья, когда меня убьют.

Тогда я вставал и начинал бродить по темной квартире, пытаясь утомить себя ходьбой настолько, чтобы хотя бы ненадолго отключиться. Но от монотонного движения в темноте и тишине, становилось только хуже. Мне начинало казаться, что я давно умер и лишь моя беспокойная душа продолжает неслышно бродить по оставленной, бренным телом, квартире. Непроглядный мрак, поглотивший комнаты, и ватная тишина, делали мой дом похожим на склеп. И если в окно заглядывала равнодушная Луна, то лишь затем, чтобы напомнить, что за окном продолжается обычная нормальная жизнь, куда мне возврата уже не будет никогда.

В конце концов я падал от усталости на диван и немедленно засыпал. Но и во сне меня продолжали преследовать кошмары. И я просыпался, с ужасом избавляясь от их липких лап, но лишь для того, чтобы снова вспомнить про свою Главную Проблему. И погружался в новый кошмар уже наяву. Хотя, чтобы было явью, а что – сном, сказать наверняка я все равно бы уже наверное не смог.

Товарищи по работе и друзья видели, что со мной происходит что-то неладное и много раз пытались узнать в чем дело, предлагали помощь и готовность разделить мои проблемы, но сумма, которая повисла надо мной дамокловым мечом, была слишком велика, чтобы чье-либо участие могло что-то изменить. Я предельно отчетливо понимал, что любой человек, который узнает о случившемся, автоматически может попасть в поле зрения бандитов, когда они придут за деньгами. Мне казалось, что расскажи я любому из друзей о своей проблеме, она автоматом перекинется и на него, также обрекая на безумие и смерть. И я молчал, как партизан под пыткой или врал настолько неубедительно, что вызывал у товарищей еще большее сочувствие и желание помочь.

В конце концов я перестал ходить на работу. Ведь только закрывшись в собственной квартире, я перестал представлять угрозу для всех тех, кого любил и уважал. Объяснив происходящее со мной болезнью, я перестал открывать двери и старался как можно реже брать названивающий телефон. Блуждая, как тень, из комнаты в комнату, я почти забыл про личную гигиену, еду и сон, лишь ненадолго выныривая из омута непрерывного кошмара.