Алексей Тулин - Мистическая личность

На второй стадии духовно – мистический кризис уже не так опасен, как на первой. Основные переживания были на первой стадии, если они прошли без осложнений, и не началась мистическая болезнь, сопровождавшаяся психическим расстройством. То человек, на второй стадии проходя становление мистической личности, переносит ее без вреда для себя. Переживания кризиса становления у Ошо:

«В тот день, когда я перестал стремиться… Это тоже неудачное выражение, правильнее сказать: «в тот день, когда исчезло стремление». Так будет намного вернее, потому что слова «я перестал стремиться» означают, будто еще оставался «я». Это значит, что я нацелил свои усилия на желание остановиться – и, следовательно, некое утонченное желание еще сохранялось.

Но желание невозможно остановить, его можно только постичь. Само постижение желания означает его исчезновение. Запомните, никто не в силах прекратить желать, а подлинная реальность проявляется лишь после того, как исчезает желание.

Вот такая дилемма… Что же делать? Желания существуют, а будды продолжают повторять, что нужно избавляться от желаний, – и следом заявляют, что нельзя прекратить желать. Что делать? Человек сталкивается с дилеммой. Он постоянно чего-то хочет. И ему вначале говорят, что это нужно прекратить, а потом – что это невозможно прекратить. Что же, собственно, делать?

Желание нужно постичь. И его можно постичь, для этого достаточно понять его тщетность. Нужно прямое восприятие, непосредственное проникновение в суть вещей.

В тот день, когда исчезли желания, я чувствовал себя беспомощным и утратившим надежду. Надежда пропала, потому что пропало будущее. Надеяться было не на что, ведь уже ясно было, что все надежды тщетны, они не сбываются. Ты бегаешь по кругу. Мечта манит за собой, оставаясь за пределами досягаемости. Она создает все новые миражи и искушает: «Давай, беги быстрее – и ты дотянешься». Но сколько ни беги, мечта все так же далека, она отдаляется, как линия горизонта. Горизонт виден, но до него никогда не дойти. Стоит сделать шаг вперед, как он отдаляется ровно на шаг. Чем быстрее бежишь, тем быстрее уходит в даль он. Если замедлишь шаг, он тоже приостановится. Очевидно одно – расстояние между ним и тобой всегда остается одинаковым. Оно не сокращается ни на метр.

Мы не в силах сократить расстояние между собой и мечтой. Надежда – это горизонт. Мы пытаемся дотянуться до горизонта, до надежды, до переброшенного в будущее желания. Желание – это мост, но мост воображаемый, потому что сам горизонт – тоже мираж. Туда нельзя протянуть настоящий мост, его можно только вообразить. Человек не может коснуться того, чего нет.

В тот день, когда исчезли желания, когда я заглянул в их сущность и понял, что они всегда тщетны, я почувствовал себя беспомощным и лишившимся надежд. Но в тот же миг что-то начало происходить. Началось то самое, к чему я стремился на протяжении многих жизней и чего никак не мог достичь. Единственная надежда – в ощущении безнадежности, единственное исполнение желаний – в отсутствии желаний. И когда ты ощущаешь непостижимо глубокую беспомощность, весь мир вдруг начинает тебе помогать.

Вселенная ждет. Она видит, что ты работаешь над собой, и до поры ни во что не вмешивается, просто ждет. Она может ждать бесконечно долго, потому что не терпит суеты. Это сама Вечность. Но в тот миг, когда ты оставляешь попытки и исчезаешь, вся Вселенная мчится к тебе, наполняет тебя. Именно тогда все и начинается.

Семь дней я пребывал в полной безнадежности, но, несмотря на беспомощность, я чувствовал, как что-то происходит. Говоря о безнадежности, я употребляю это слово не в привычном вам смысле. Я просто имею в виду, что у меня не было никаких надежд. Печали это не вызывало. Напротив, я был счастлив – мне было спокойно, я был тих, собран и внимателен. Отсутствие всяких надежд, но в совершенно новом смысле. Для меня перестало существовать само понятие надежды – а следовательно, и ее отсутствия. Исчезло и то, и другое.

Отсутствие надежд было полным. Исчезла надежда, а вместе с ней – и ее противоположность, безнадежность. Это было совершенно новое ощущение – жизнь без каких-либо надежд. В нем не было ничего плохого. Мне просто приходится употреблять привычные слова, но ничего неприятного в этом состоянии не было. Наоборот, оно было радостным. Это было ощущение не утраты, а появления чего-то нового. Меня переполняло, окутывало нечто незнакомое.