Александр Дорофеев: Гнездо времени. Карибская повесть

И впрямь, как шляпами, так и сандалиями Канкун был переполнен. От торговых центров, напоминавших то ли бисквитные торты, то ли океанские пароходы, до маленьких пальмовых лоточков на пляже – все было забито шляпами и сандалиями.

– А ты начни коллекционировать, – брякнул я ни с того ни с сего, – Уверен, никто ещё не додумался. Собирай! Будешь, так сказать, сандалофилистом.

Педро вроде пропустил мимо ушей, а на другое утро говорит:

– Всю ночь снились сандали в шляпах и шляпы в сандалях! К чему бы это? Пожалуй, надо собирать параллельно – и те, и другие.

– «С головы до ног» – поддержал я. – Вот название твоей коллекции. Да ты, Педро, ею мир покоришь.

У Пети, кажется, перехватило дух от широты поставленной задачи. Видно было, что он совсем не против покорения мира.

– Однако чего-то в этой идее не хватает, – сказал я. – Покуда недоработана!

– А, на мой взгляд, все о‘кей, то есть муй бьен, – заупрямился Петя, – С головы до ног! Дальше некуда!

– Кое-что пропущено – нет триединства. То есть третьего члена. Того, что посередке.

Эти слова привели Петю в замешательство. Он как-то напрягся:

– Ну, ты, брат, не перебарщивай, не перегибай палку-то. Что за глупость с третьим членом?

– Ты же можешь стать единственным в мире триптихистом, – пояснил я.

Петя поморщился:

– Это еще что такое? Мало приятное!

– Педро, триптихизм – великая идея! Шляпы, сандалии. И …?

– Чего «и»?! – начал раздражаться Петя.

– И плавки! Будешь собирать пляжные гарнитуры. Тут есть большие пробелы. Заложи краеугольный камень!

Петя оживился:

– А ведь ты прав, амиго. Это может быть целью жизни. Верно, верно – шляпы, плавки и сандалии. Триптихизм! Солидно и научно. Ты сам подумай, брат, – рассуждал он, – ведь кто-то должен вложить лепту в нашу русскую культуру. Хватит уже ее деградировать! Пора подымать, кто чем может. И я триптихизмом подопру. Верно?!

С этим было трудно не согласиться. И мы, не мешкая, отправились за покупками.

Мы с Петей мирно прогуливались по бульвару Кукулькан – единственный дороге, которая двумя мостами соединяет остров Канкун с полуостровом Юкатан.

После массовой закупки сандалий и плавок Петя был довольно угрюм, подсчитывал, во что ему станет «триптихизм», как подпорка отечественной культуры.

– Что это еще за фигов «Кукулькан»? – спросил он грубо.

– Педро, я бы на твоем месте был осторожнее в словах!

– А что такое? Чего я сказал-то?! – встрепенулся Петя, озираясь кругом.

– Да уж, прости, сказал! Обидел эдак запросто древнего бога майя крылатого змея Кукулькана. А ему, знаешь, в былые-то времена, сколько человеческих жертв приносили – вырывали на алтаре сердце, и поминай, как звали.

У Пети вдруг потекло из носа. Он жалобно шмыгнул:

– И чего теперь делать-то будем?

– Вот уж, не знаю, – развел я руками. – Если учесть, что Канкун на языке майя Гнездо змея, то плохи твои дела. Древние боги мстительны, а майские – особенно.

– Да ладно тебе шутковать-то, – неуверенно улыбнулся Петя.

– Какие шутки, Педро? Уже из носа течет. Глядь – и диарея тут как тут…

Петя вдруг, несмотря на первичную курортную красномордость, заметно сбледнул, как говорят в народе.

– Типун тебе на язык!

– Типун-то пустяки, – мягко ответил я. – А вот с диареей попрыгаешь – весь отдых насмарку.

– Погоди, погоди, – засуетился Петя, подтирая нос, – Я всегда помнил, а прямо сию минуту позабыл – на каком месте диарея-то вскакивает? Обычно-то?

– Обыкновенно в животе, а потом ниже идет…

Петя всплеснул руками:

– Елки-палки, понос что ли? А то я невесть чего подумал: диарея! Хотя тоже мало радости, – погрустнел он.

– Ладно, Педро, спокойно. Говорят, есть спасение от мести Кукулькана. Именно здесь в Гнезде змея, в Канкуне, надо сперва опуститься на дно морское, а потом подняться в небеса. Только тогда Кукулькан отстанет.

– Нет, на это я не согласен! – заявил Петя. – Что же это значит: искупаться, и в самолет, до дому?! Пусть меня лучше здесь пронесет.

– Не надо жертвоприношений, – сказал я, – Всё куда проще и забавней. Есть подводная лодка Атлантис и вертолет – геликоптер. Опустимся, поднимемся! Чего все землю-то топтать?

Так мы и поступили. На легком катере добрались до подводной лодки, стоявшей наготове неподалеку от коралловых рифов.

Когда мы с Петей протиснулись во чрево подлодки, и команда задраила люк, наступила неловкая тишина. Пассажиры, сидя на длинных диванах вдоль иллюминаторов, вяло улыбались друг другу – мол, ничего, может, обойдется… Вдруг в подлодке раздалось громкое шипение, а в прозрачной воде за окошками побежали гурьбой крупные пузыри. Петя перекрестился и придавлено вздохнул: «Авось, пронесет».