Илья Бушмин - Цепная реакция. Сборник

Арсен, как всегда, был сама дружелюбность. В награду за скрутку мятых купюр Ильин получил бутылку пива и пристроился в углу барной стойки, созерцая вечернюю бухту. Там и тут – на стоящих у причалов и набережной лодках, катерах и яхтах, в домах, кафешках и ресторанчиках – загорались огоньки, которые создавали искрящиеся дорожки на воде. Земля медленно остывала после дневного зноя, а с заключенной в скалы бухты тянул легкий освежающий бриз.

– Саня, – прорычал Арсен, оторвав его от размышлений о своем, бренном, – тут вот человек кладами интересуется.

Ильин сделал глоток, вздохнул и пожал плечами:

– Все кладами интересуются. Куда не плюнь.

Арсен играл бровями и стрелял глазками, и Ильин сподобился посмотреть на объект его внимания. У противоположного конца стойки на высоком стуле восседал с кружкой пива в руках человечек. Самый обычный, лет 40. Худой, с жидкими волосами и несчастным видом. Человечек тоже смущенно и чуть нервно покосился на Ильина, и увиденное его не обрадовало. Подтянутый, с рифлеными благодаря постоянному плаванию Ильин в цветастых шортах, с голым загорелым торсом, был полной противоположностью человечка.

– Вы понырять хотите или что? – кашлянул Ильин.

– Нет-нет, – замотал человечек головой. – Я так, просто спросил у вашего приятеля что-то… Забудьте.

Ильин пожал плечами и забыл. Но ненадолго. Спустя одну кружку пива человечек сам подсел к нему.

– Простите, я хотел… Ну, это…

– Полностью согласен, – подбодрил его Ильин.

– Понимаете, – человечек задумчиво поковырял в ухе. – Я в фирме одной работал… Она разорилась сейчас. Ну, закрылась. Я сюда приехал, потому что тут вакансия вроде была… А ее уже и нет совсем. Представляете.

– Кошмар.

– Смеетесь?

– А похоже?

Человечек прищурился и успокоился, поняв, что совсем не похоже.

– Вы знаете что-нибудь про золото? – прошептал он.

– Дайте подумаю, – Ильин с сожалением покосился на свою стремительно пустеющую бутылку. – Металл такой. Не ржавеет, благодаря чему нашими предками ценился больше остальных. Относится к драгоценным. Стоит дорого. Государства накапливают его в хранилищах, а женщины любят надевать на пальцы и втыкать в уши. Да, про золото я кое-что слышал.

– Нет, не вообще про золото, – человечек зашептал еще тише: – Про золото нацистов. Ну, фашистов. Ну, немцев. Понимаете?

– Не совсем.

Человечек нервно запыхтел. Только сейчас Ильин сообразил, что человечек был уже изрядно навеселе.

– Мой отец лет сорок назад нашел кое-что, – решился подвыпивший незнакомец. Он поозирался по сторонам и продолжил с видом заговорщика, его язык заметно заплетался: – На берегу моря. Прямо на берегу, представляете?

– Так бывает.

– Волной выбросило, наверное… Так вот, знаете, что это было? – человечек для значимости сверкнул глазами: – Кусок золота. Слиток. А на нем надписи по-немецки. И этот, как его, орел. Который свастику фашистскую в лапах держал.

Ильин неопределенно хмыкнул, изучая человечка. Пока не было понятно, то ли он просто напился и решил почесать языком, то ли он был психом, которые на южном побережье Крыма встречались в разгар сезона особенно часто, то ли в его словах действительно что-то было.

– Слиток, – повторил Ильин. – Орел. Свастика.

– Ага-ага!

– Интересно.

– А по голосу, так как будто не очень, – оскорбился человечек.

Назойливость незнакомца начинала действовать на нервы.

– Может, и не очень, – согласился Ильин. – Знаете, я тут каждый месяц от кого-то слышу, что они нашли то золото «Черного принца», то византийскую посудину с серебром, то еще что-нибудь… Мы сейчас на побережье, в море вдоль которого затонувших кораблей с сокровищами натыкано почти столько же, сколько в Карибском бассейне, что вы хотите. И я, кстати, ни разу не слышал про человека, который нашел бы слиток нацистского золота. А такой человек был бы здесь сейчас настоящей звездой.

Человечек засучил кулачками:

– В этом и дело! Сорок лет назад отец нашел его. Сорок! Знаете, что тогда было?

– У меня с математикой так себе.

– Советское время! Нашел – сдай государству и получишь комиссионные. Сдал килограмм золота, получишь с гулькин хрен, простите. Нечестно же!

– Жизнь суровая штука.

– Отец и не стал никому говорить! Спрятал. А потом перестройка, развал Союза, гласность, капитализм и все такое… Отец слиток тогда и продал. Переплавил и продал по частям. И заработал знаете сколько? Дом купил! Большой.