Валентин Маэстро: Оковы

Иллюстратор Анита Крейтусе

© Валентин Маэстро, 2017

ISBN 978-5-4483-9312-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автор: Валентин Яковлевич Горюнчик, проживаю в Латвии, г. Рига, тел. 371—28785151

Эл.почта:valentins.gor@gmail.com

Книга 1. «Оковы»

Псевдоним: Валентин Маэстро.

Художница Анита Крейтусе

Рига, 2007.

Ежегодно огромное количество невиновных осуждается к лишению свободы и даже к высшей мере из-за несовершенства системы органов задержания, следствия и суда…

Данная книга – о части этой проблемы. Она написана на основе реального события: произвола суда.

Вот цитата из жалобы незаконно осужденного: «… суд… в лице судьи Холцманиса и прокурора Спирковой… по оговору со стороны Грязнова и Куранова признал виновным меня в том, чего я не делал, и лишил меня свободы, обосновав приговор утверждением, что преступление я МОГ совершить…»

Так происходит и сегодня, только

факты замалчиваются. Происходит се —

годня и также будет завтра, если мы

не наведем порядок. Не наведем, тог-

да завтра схватят тебя…

Сашке было не до сентиментальной болтовни теперь: дверь раскрылась, на улицу вышли две женщины.

В висках застучало от ускоренной пульсации: «Она!»

Рука его медленно потянулась к пистолету, снял с предохранителя.

Последний раз на темном, затянутом рваными тучами небе памяти, словно освещенное всполохом яркой молнии, промелькнуло в мельчайших подробностях, определилось каждое сегодняшнее движение его, минувшие события…

***

«В некотором царстве, в некотором государстве, в некоторой державе с величественным названием Соловецкий Союз Республик Советских жил-был царь-распределитель Никитов Брежний Лесталинович.

Опираясь на Тщеславие и Корысть, подпитываясь Раболепием подданных, он взобрался на трон, который был вознесен в заоблачную высь. Трон-кресло в пуховых перинах, отделанный бриллиантами, был закреплен на высокой горе. Гора-шар, наподобие огромного дирижабля, одним концом была укреплена за землю и вознесенностью своей подчеркивала цареподобность распределителя, которого видели все жители державы. Находясь над всеми, он держал в руках скипетр-жезл и иногда, поглядывая вниз по-отечески строгим взглядом, взмахивал им.

Царство сие отличалось от других государств не только расположением трона и сидящим в нем. Было и другое, приближающее на словах державу к Утопии – это объявленное для всех равноправие, и, необычное для других континентов, стран, одностороннее движение по улицам, дорогам.

Все дороги на земле радостной этой, как и улицы в городах, были кольцеобразные и вели к постаменту. Народ имел всеобщее право идти только вперед, к держащему скипетр, и если кто-то забывал что-то дома, позади себя, путь был один: мимо постамента, по кругу, идя вперед, добираться до жилья.

За порядком в колоннах и направлением движения следила шеренга, выбранных всеобщим прямым голосованием, начальников, которые отличались от простых пешеходов лицами своими. Правая сторона их физиономии, обращенная к идущим по кольцу, горела важностью всезнания, взор глаза был строг; левая – глаз которой ловил малейшие указания с трона – была сама угодливость.

Люди организованно идут к постаменту, но… Стоп! Взмах скипетра-жезла. На светофорах загорается красный. Все замерли.

Сверху доносится четкая фраза: «Мы самый счастливый народ!»

Ликующим хором пешеходы и начальники скандируют указанное: «Мы! Самый! Счастливый! Народ!»

Тишина. Взмах жезла. Зеленый. Движение продолжается.»

Транспортер остановился. Перекур.

Санёк, сняв рабочие рукавицы, посмотрел на часы – четыре утра – и направился к комнате мастеров, где он, подгоняемый сроками сдачи, сочинял во время таких вот перекуров курсовую по истмату.

Навстречу мчался дежурный по смене.

– Тебе звонили, – бросил он на ходу.

– Кто? – коротко, как можно спокойнее спросил Саша, а чувства тревоги, беспокойства, нетерпения, прочно удерживаемые в узде сознанием, будто подстегнутые сообщением, разорвали уже путы и понеслись в гущу занозистых предположений.

– Женщина. Еще позвонит.

Стараясь восстановить душевное равновесие, Санёк зашел в кабинет, устроился за столом, вытащил из шуфлятки папку, раскрыл ее.