Анатолий Карасёв - Сумма дней. Рассказы

– Молчит, как рыба об лёд.

– Ну, вот…

– Так он, наверное, и не знает, что пред ним жаждут предстать.

– Это нам не ведомо, только без его благословения никого к нему и на аркане не затащишь.

– Ну хотя бы присели что-ли, чего стоять-то? – не унимался Дубов.

– А они как лошади – всю жизнь на ногах, никогда не садятся. Ну, почти…

– Петька, ты откуда всё это знаешь?! – удивлённо вопрошал Дубов.

– Откуда, откуда… Оттуда! – терялся почему-то Антипов и пытался сменить тему.

Между тем, царю уже разрешали вставать и Дубов теперь всегда, заходя в палату, заставал того стоящим у раскрытого окна. А за окном цвела саванна и дикие, волнующие ароматы этого мимолётного цветения наполняли собой всё вокруг. Вождь с вожделением вдыхал родные для него запахи, всматривался в зовущие дали и его тонкие ноздри трепетали в предвкушении скорой свободы, как у дикого, чёрного скакуна, рвущегося на волю из тесного загона. В один из таких дней Дубов пришёл к выздоравливающему царю, чтобы объявить тому долгожданную новость о его выписке. Он вошёл в палату и только тут задумался: на каком же языке будет происходить их общение. Царь явно не знал английского, а Дубов не владел местными наречиями, которых было бесчисленное множество – у каждого племени – своё. Но хирург решил не отступать. Постояв минуту, Дубов нашёл, как ему показалось, компромиссный вариант. Утвердившись в поле зрения монарха, который, как обычно стоял у окна, он заговорил на том языке, на котором привык говорить в этой палате, просто потому, что большинство медсестёр в их госпитале тоже были русскими.

– Ну, Ваше величество, – робея начал он, – последние анализы у тебя отличные, так что… не смею больше задерживать, Go home, так сказать…

Царь не шелохнулся. Дубов подумал, что он не слышит его или же просто не желает снисходить до общения с таким незначительным лицом. Но внезапно африканец воздел руки к небу и, закатив чёрные глаза, в молитвенном экстазе произнёс: – «О, аналиси!..» Затем повернулся к Дубову, одарил его благосклонным взглядом и, приложив руку к сердцу, склонил перед ним голову. Дубов от всех этих репримандов почувствовал вдруг слабость в ногах и першение в горле: всё-таки не каждый день вам кланяются короли. Он что-то растерянно пробормотал в ответ и попятился к выходу. А через два дня, во дворе госпиталя многочисленные подданные встречали спасённого вождя сдержанным гоготанием. Царь подошёл к своему народу и что-то сказал. Гоготание стало громче, а потом резко смолкло. Из толпы вышел древний, статный дед с посохом в руках и торжественно преподнёс его своему повелителю. После этого процессия во главе с монархом торжественно удалилась.

– Хорошо всё-же иметь царя, – мечтательно произнёс, стоявший рядом с Дубовым на крыльце госпиталя, Антипов.

– Это точно! – согласился Дубов. – Особенно такого.

Возвратившись вечером из госпиталя в свой номер Дубов обнаружил у себя на кровати довольно объёмный кожаный кисет. Он открыл его и ему на ладонь посыпались зеленоватые, сверкающие камушки. Тем же вечером в баре он показал содержимое кисета Антипову. Антипов, глаза которого при виде камушков слегка округлились, обретя дар речи, вкрадчиво спросил:

– Лёша, а ты хоть знаешь, что отсыпала тебе Африка щедрой рукой? – Это же изумруды, балда! – Местное национальное достояние.

Он воровато оглянулся и, наклонившись к приятелю, возбуждённо зашептал:

– Спрячь сейчас же и никому не показывай, у тебя же тут целое состояние! Только здесь не сдавай – получишь копейки, а вернёмся в Россию, я тебя с одним человечком сведу… – Ну, что застыл, как изваяние? – обратился он к слегка окаменевшему Дубову. – На, выпей, а не то парализует, чего доброго…

После этого разговора прошло пол-года. Однажды вечером дверь в номер Дубова распахнулась и на пороге возник, хорошенько провяленный на африканском солнце и высушенный сухими, знойными ветрами, Антипов. Судя по всему, он только что вернулся из «рейда спасения», как называл их герр Шульц. Он был большой любитель устраивать подобные вояжи по дикой саванне, целью которых была лечение местного населения, что называется, в полевых условиях. Дубов всегда считал эти рейды крайне полезным делом, так как зачастую добрые и невежественные аборигены отдавали Богу душу в следствии какой-нибудь ерунды, просто крайне усугублённой «лечебными курсами» местных знахарей и шаманов. Антипов никогда не был поклонником таких мероприятий, но в этот раз, к удивлению Дубова, сам напросился в это суровое путешествие. Сейчас он стоял в дверях дубовского номера и блаженно улыбался.