Олег Колмаков - Под покровом угольной пыли

– Эх, ты!.. Бросил меня в самый неподходящий момент! – укоризненно покачал головой Сидоров.

– Дядь Сань!.. Ты, пойми!.. Ведь мне уже пора!.. – Шаталов вновь, словно извиняясь перед начальником смены, попытался объяснить причину своего внезапного бегства. – …Иначе на последний автобус уже не поспею!.. Своим ходом, в этакий-то мороз придётся добираться!.. А это не ближний свет!

– Не лги мне!.. Ты живёшь совсем рядом!.. Ведь я признал тебя, сучёнока!.. – вдруг недобро оскалился Сидоров. – …Ты и есть, тот самый Скороходов, сгоревший сорок лет назад на пустыре, который начинается сразу за станционными градирнями!.. Артём, не валяй дурака!.. Ведь я знаю о том, что ты обязательно сюда вернёшься!.. Вот только другом я тебе тогда, уже не буду!.. Лучше сейчас пойдём-ка по-хорошему в цех!

– Нет! – на сей раз, вполне категорично, как и достаточно убедительно, вдруг ответил ему Шаталов.

Свой первый законный выходной Шаталов встретил с ощущением жутко-тошнотворного похмелья.

«Это из-за того, что мы вчера мешали всё подряд: вино с водкой; коньяк с ликёром!.. – достаточно быстро Сергей нашёл и причину своего нынешнего отвратительного состояния. – …Ну, ничего!.. Приму пару стаканов крепкого горячего чая, плотно позавтракаю, и похмельного синдрома, как ни бывало!..»

Ребёнок ещё спал, жена возилась на кухне. Потому и подниматься с тёплой постели Сергею, ох, как ни хотелось. Прикрыв глаза, он притворился всё ещё спящим.

Вот теперь, в домашней спокойной обстановке, пожалуй, и можно было порассуждать о тех событиях, которыми закончился предыдущий день. А, кроме того, попытаться объяснить самому себе кое-какие непонятые им накануне вещи. Как вы сами понимаете, сделать это вчера, он был просто не в состоянии.

В наибольшей степени майору не давал покоя самый элементарный вопрос: что могло стать причиной его вчерашней внутренней и всеобъемлющей паники? Что за ужас заставил его бежал без оглядки от того же Сидорова? Ведь они, помниться, стали чуть ли не друзьями, делились друг с другом самыми откровенными подробностями, потому и предпосылок для панических настроений вовсе не было.

В обязательном порядке здесь следует отметить и тот факт, что Шаталов был мужиком вовсе не из робкого десятка. Он запросто мог пойти на вооружённого преступника, что называется, с голыми руками. А здесь, какой-то неуклюжий и простоватый толстячок вдруг заставил его так позорно ретироваться.

Наличие в его организме приличной дозы алкоголя, так же не могло повлиять на проявление внезапной неуверенности. Скорее наоборот. Приняв на грудь, Шаталов обычно демонстрировал «чудеса» безрассудства и показного геройства. А вот вчера, он по-настоящему струхнул и, и как распоследний трус вдруг бросился наутёк. Именно в этом и заключался тот самый вопрос, на который он в первую очередь и собирался сейчас ответить.

Размышляя по поводу своего необъяснимого бегства, Сергей вдруг пришёл к неожиданному выводу о том, что в ту минуту им руководил вовсе не здравый смысл. Его сознанием двигало нечто иное. Это необузданное чувство страха, переродившееся в последствие в некий животный инстинкт самосохранения, исходил откуда-то изнутри, из самых удалённых уголков его подсознания. Потому и несли Шаталова ноги, будто бы сами по себе, независимо от его мыслей и какой-либо логике, лишь бы подальше от этой злополучной ТЭЦ.

Тотчас Сергей припомнил и то, как Сидоров назвал его Скороходовым. Но было ли это в действительности или приснилось ему уже ночью, в этом он так до конца и не разобраться.

Вот Николая Волкова (тут вне всяких сомнений) он накануне видел. То был, ещё не сон. Парень оказался цел и невредим. Правда, Шаталову было не совсем понятно, почему он так настойчиво рвался в цех. Да, ещё и бил себя пяткой в грудь, дескать, его вовсе не увольняли и он по-прежнему трудиться в котельной. Для чего нужна была эта заведомая ложь? Ведь то враньё можно было запросто опровергнуть, к примеру, устроив парню очную ставку с тем же Сидоровым.

Накануне майор мог с лёгкостью опровергнуть и ещё одно коллективное лжесвидетельство. Достаточно было ему подняться в цех и ещё раз задать вопрос, на который ещё утром рабочие ночной вахты, как один отвечали отрицательно: дескать, никакого парня по имени Николай Волков они не знают.

«Ну, прямо, как дети!.. Не понимаю, для чего им нужно было вводить меня в заблуждение?.. – тяжело вздохнул Шаталов. – …А впрочем, какое мне теперь до этого дело?.. Пусть „москвичи“ ломают над этими вопросами свои головы!.. Я здесь, уже не причём!.. Уже через недельку сами собой забудутся: и эти котельщики, и Сидоров, и вся эта грёбаная ТЭЦ!.. У меня ж сегодня выходной и пора бы мне подумать не о какой-то там бесовщине, а о том, как провести этот самый день с пользой и взаимным удовольствием!..»