Виктор Горюнов - Фёдор

Привычным жестом он стёр надпись лежащим рядом платком, взял в руку мел и написал: Спасибо МАМУСЮСЯЧКА. После чего каша была извлечена из печи, и началась неприятная, но необходимая трапеза. Появилась Дуся, плавной походкой подошла к столу и невинным взглядом уставилась на хозяина. «Ну и Стерва»,– вырвалось у того. Согласное мяу послышалось в ответ. Кошка прыгнула к нему на колени и начала ласкаться об локоть. Натянутая улыбка появилась на жилистом лице, и раздался приглушённый сдавленный смех. «Точно стерва », – выронил Федор, беря её на руки, погладил и почесал за ухом. Наглая мордочка прищурила глазки и протяжно замурлыкала, цепляясь когтями за рубаху. Всё-таки он любил эту кошку, как-то легче становилось, когда ухо слышало её мурлыкание, а руки ощущали мягкую тёплую шерсть. Конечно, были порывы связать из этой шерсти рукавицы, но они не воспринимались всерьёз заботливым хозяином. Потому как зимой без шерсти Дуся вряд ли продержалась бы долго, а без неё было бы очень скучно.

Окончив трапезу, ведьмак поднялся по лестнице на второй этаж и зашёл в библиотеку, где обитали книги, накопленные его предками за триста лет. Как-то совсем некстати там стояло зеркало в полный человеческий рост. Именно к нему подошёл юноша, стянул рубаху и заиграл мышцами, жилистыми, но не очень объёмными. Довольный увиденным, он встал в соответствующую позу: скрестил руки, слегка задрал голову и выставил левую ногу вперёд. Тёмные волосы разлетелись по плечам, нос с едва заметной горбинкой вздёрнул ноздри, а карие глаза приняли всепроникающий вид.

Фёдор любил эту позу, в ней он ощущал себя величественно и неотразимо. Его взгляд плавно перекатился в сторону и прошёл по всем книжным полкам. Большинство из книг поражали слоем пыли, скопившейся ни них, на некоторых виднелись размазанные отпечатки пальцев, и лишь на единицах пыли не было вообще. С важной походкой он устремился по книжным рядам и с видом знатока принялся выбирать что-нибудь интересненькое. Рука протянулась к одной из книг, аккуратно взяла и обтёрла пыль с обложки об портки. Страницы заключались в твёрдый переплёт из красной кожи, сверкающая позолота складывалась в незаконченное предложение: Как убить страх и заставить себя (буквы, составляющие последнее слово, представляли собой расплавленную кляксу). Федя решил посмотреть, что внутри,– к сожалению, картинок он не обнаружил, шрифт был мелким и неразборчивым. Книга обречённо залезла обратно в щель между соседями. Как же сложно выбрать что-нибудь для души! Названий не видно за плотной серой бронёй, делать себе рекламу и озвучивать рецензии самостоятельно книжки не умеют…

Федя уныло поднял с пола рубаху и подошёл к окну: в маленьком дворике играли дети, залезая на деревья и явно соревнуясь. Вот один из них залез на самую верхушку и показал остальным неприличный жест. Те в свою очередь ускорили темп, дабы выявить следующего чемпиона на лестнице победителей. Ветер трепал волосы на голове торжествующего мальчугана и он с явным удовольствием наблюдал за бывшими соперниками, расплывшись в широкой улыбке. Одинокий сокол разрезал небесные просторы, сорванец, с выраженным восторгом устремил на него взгляд, вытянул шею и наклонился всем телом, чтобы разглядеть небесного жителя, тем самым едва не обеспечив себе неожиданное падение с самой верхушки старого клёна.

Ведьмак дал волю лёгкой улыбке,– когда-то и он был таким же мальчишкой и также зачарованно познавал мир… но годы беспощадны. Он достиг совершеннолетия,– семнадцати зим, по всем законам он являлся рекрутом, но дружина не привлекала его. Отец, пользуясь положением, оградил его от этого. Он знал, что Федя ещё не готов к солдатской жизни, в душе он был романтиком. Романтику Фёдор олицетворял в лице беззаботной жизни и сладкого сна. Сон вообще играл в его жизни особую роль. Многие сны снились, дополняя друг друга, тем самым, объединяясь в плотную реальность и ещё один непознаваемый и увлекательный мир. Там были и кровавые баталии с полчищами нечисти, и воздушные поцелуи прекрасных принцесс, и верные друзья, готовые отдать жизнь за своего товарища,– все, что привлекало молодого юношу с кипящей кровью. Вот только один до боли знакомый сон никоим образом не стремился к вполне логическому завершению, что очень обижало Федю. В глубинах своей необъятной души он хранил надежду о том, что возможно, когда-нибудь концы свяжутся, он досмотрит прекрасный сон, и не один, а сотни, тысячи раз! Он задумчиво зевнул и устремил вдаль удовлетворённый взгляд, полный искушения и вполне определённой фантазии.