Андрей Булатов - Невыдуманные истории. Рассказы о людях

Видя, что теперь уже ей ничего не угрожает, Фаина забеспокоилась, что больше не увидит меня. За эти несколько минут она стала больше мне доверять и хотела, видимо, отплатить мне чем-то хорошим. Она настойчиво просила дать ей мой номер телефона. Я ответил, что мой номер наверняка определился в мобильнике её брата. Только после этого она позволила тому погрузить себя на заднее сидение машины. Скорая уехала, пожелав Фаине выздоровления. Я стоял, провожая взглядом её бледное тоскливое лицо в окне задней двери девятки, и думал.

Надо же, как немного надо, чтобы изменить мнение о людях! До этого случая я сам ощущал некоторое презрение к «синявкам», но не до такой степени, чтобы отказать в помощи. Теперь же я чувствовал глубокое презрение к Антону, несмотря на всю его современность и предприимчивость.

Фаина, конечно же, не позвонила мне, и я её больше никогда не видел. Может быть, её «брат» был и не братом, несмотря на их внешнее сходство. Может быть, она жила совсем не поблизости. Для меня это не имело значения. Удивительно, что эта женщина внезапно и непривычно для себя оказалась для меня учителем, показавшим, что должно быть главным в человеке. Не то, чтобы я этого раньше не знал, но это знание было несколько книжным, оторванным от жизни.

Наверное, так и должно было бы быть – настоящая человечность познаётся не через книги, а в обычной ежедневной жизни, когда ты сам проявляешь её по отношению к другим и чувствуешь в ответ то же самое.

Пифагоровы штаны на все стороны равны.

Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.

Иван родил девчонку, велел тащить пелёнку.

Наверное, каждый может продолжить этот ряд. В нашей стране все учились в школе, и слышали эти поговорки от самих учителей. Они переходят из поколения в поколение, и школьники принимают их, потому что они помогают запомнить какие-то частички того, чему нас учат в школе. Но есть что-то ещё, чему нас в школе не учили.

«Пифагоровы штаны на все стороны равны», – эта поговорка вертелась в голове у Алёши, когда он сел за уроки. К десятому классу он уже выработал у себя привычку делать уроки, в основном, чтобы не было проблем с учителями и родителями. Ему самому эти задания казались совершенно ни к чему. Но суровая действительность заставляла подчиняться.

Учась ещё где-то в первом классе, Алёша порой страдал от этих жёстких требований. Приходилось делать всё: «терять» тетрадки с двойками; скоблить бритвенным лезвием ужасные цифры в дневнике; сидеть, тихо пригнув голову в тот момент, когда учитель спрашивает о домашнем задании. Но за девять с небольшим лет такой несправедливой жизни он сумел приспособиться.

Днём он занимался тем, что ему нравилось. Гонял с ребятами во дворе летом мяч, а зимой – шайбу. Ходил в любимую изостудию точить на станке красивые детали для сувениров. Читал детективы и фантастику. В плохую погоду играл с друзьями в шашки, карты и шахматы. Интересных занятий было много, гораздо больше, чем уроков.

Для того, чтобы избежать неприятностей, связанных с не сделанными уроками, он выработал у себя привычку вставать рано утром, часов в 6—7, и делать уроки перед школой. Этот способ, по мнению Алёши, обладал целым рядом преимуществ. Во-первых, родители вставали рано утром и всё равно шумели на кухне посудой и разговаривали, не давая поспать. Во-вторых, с раннего утра голова была ещё ясной, и соображал он быстрее, чем днём или даже на уроках в школе. И в-третьих, сразу после того, как он заканчивал делать уроки, он завтракал и шёл в школу, всё ещё помня, о чём говорилось в заданиях. Таким образом, он мог легко включаться в работу на уроках, в отличие от остальных ребят, которые мучили свои уроки вечером. И это уже не говоря о том, что весь день был у него свободен, и он мог использовать это время по своему усмотрению.

Вот и в этот день Алёша под аккомпанемент звякания посуды и родительских утренних разговоров включил настольную лампу и сел за письменный стол в детской, чтобы заняться геометрией. Геометрию он любил, в отличие от остальных школьных предметов. Особенно он ненавидел алгебру и химию. А геометрия, преимущественно задачки, вызывала у него особенное состояние алёртности. Хотелось на самом деле узнать то, что задавали в задачке, найти способ, решение. Почему, Алёша не мог бы объяснить даже самому себе.

На этот раз задачка по геометрии предлагала вычислить какую-то сторону в сложном многоугольнике. «Интересно, в чём здесь изюминка?», – подумал Алёша. Современный школьник подумает о фишке, приколе или иных современных терминах. Но дело было в середине 70-х прошлого века – тогда словарный запас был иной. Многоугольник был сложный, поэтому пришось его разбить на несколько треугольников. Теперь можно было с задачей справиться.