Тина Вальен - Русская сага. Выбор. Книга первая

Ина помнила, как появились какие-то вши, мама заставила всех протравить головы дустом, а её обрили налысо. Золотые кудряшки падали на пол, а она ревела во все горло. Мама успокаивала:

– Зато потом твои волосы станут гуще!

Все родственники ждали, когда Иван Ильич купит дом или построит новый. На новый дом денег не хватало, и взять в долг было не у кого: кругом нищета. И старые дома никто не продавал. О чём думал отец, приняв такое решение? Почему таким чумовым коммунистам, откликнувшимся на призыв партии, не предоставляли жилье или денег на него?

Весной мама, несмотря на недовольное бурчание бабушки, начала выгребать грязь из всех углов и морить клопов. Был сооружён комод из двух больших прямоугольных деревянных ящиков, в которых хранилось всё китайское добро, постелены новые скатерти, сшиты на швейной машинке весёленькие занавески. Окна, оттаявшие от толстого слоя льда, были вымыты, и солнышко заглянуло в теперь очень даже симпатичную комнату.

В один из весенних дней на стол были выставлены разноцветные яички в деревянной расписной тарелке, потом рядом с ними появились маленькие куличи, блинчики с творогом и домашняя колбаска. В дом бабушки пришло много гостей: нарядные дяди, тёти и их дети. Все улыбались друг другу и говорили: «Христос воскрес!» Это был праздник. Пасха.

Бытом убиты…

Новый век. Москва. Уютная квартирка. Ина отрывается от экрана ноутбука, идёт на кухню, варит кофе и любуется только что сделанным ремонтом. Ей нравится всё: стильная ванная комната, современная кухня со встроенной техникой, просторные уютные комнаты. Жизнь прекрасна. Не верится, что всего пятьдесят лет назад она жила в глухой деревне в маленькой деревянной избушке без всякого комфорта. Но она помнит ту жизнь, помнит деревню пятидесятых годов.

Быт был примитивным и тяжким. Бельё и одежду стирали в деревянном или оцинкованном корыте руками, потому что не было даже стиральных досок. Зимой его полоскали у колодца, а летом – в реке.

Полотенца, иногда и простыни, шили из грубого полотна, которое ткали долгими зимами. Летом на реке его стирали, укладывая на камни и выколачивая грязь плоской деревяшкой-праником, потом полотняные дорожки раскладывались на травке, где они сохли и отбеливались на солнышке.

На них, уже подсохших, ребятня любила поваляться и погреться после купания, оставляя следы не совсем чистых ног. Никто не задумывался над тем, как тяжко достаётся бабам эта стирка. Бабы ловили поганцев, стегали крапивой по голым местам, драли вихры, но ничего не помогало. Белое или цветное полотно, нагретое солнышком, притягивало к себе магнитом.

Всю еду варили в закопчённых до черноты чугунках или махотках, то есть чугунных или керамических горшках разной величины, от одного до семи литров. Под зевом печки на полках стояли такие же чёрные от копоти сковородки. Всё это засовывали в печь ухватами разных калибров. А уж вымывать все это богатство – сплошное испытание. Из моющих средств – мыло, сода, песок и крапива.

В каждой хате напротив печи у стены располагалась длинная скамья, на которой стояли ведра с водой и остальная хозяйственная мелочь, под ней – пустые огромные чугуны, которые заполнялись картошкой и кормовой свёклой для варки скотине.

С пяти утра вся жизнь женской половины семейства вертелась возле русской печи. Зимой мужчины выдавали сено корове и овцам, выносили приготовленную бабами мешанку свинье, сыпали зерно курам, таскали воду из колодца, расчищали дорожки от снега, ходили смотреть наряд на работу, а летом приводили в порядок орудия труда: грабли, вилы, косы.

Летом косой пользовались ежедневно, ей косили траву на лугах, рожь и пшеницу на полях. Она должна была быть острой, поэтому перед работой её надо было «отбить» молотком на самодельной наковальне, потом отточить. Стук молотков и «вжик-вжик» раздавался в каждом дворе.

К семи часам утра все садились за стол снедать, то есть завтракать. На столе лежал чёрный хлеб, нарезанный огромными ломтями, стоял чугунок с варёной картошкой, а рядом с ним миска с квашеной капустой и солёными огурцами. Душистые картофелины таскали деревянными ложками прямо из чугунка, руками кидали в рот капусту или с хрустом откусывали огурцы. Вторым вариантом завтрака были блины и огромная сковорода жареного сала. В восемь утра все уходили на работу, а мама начинала мыть полы и посуду.

Зимой было так холодно, что вода в вёдрах замерзала, а маленькие оконца полностью покрывались толстым пушистым инеем. Печь начинала отдавать тепло только часам к девяти, и окна начинали плакать. Ледяные слёзы стекали по верёвочкам в подвязанные к подоконнику бутылки.