Голова дьявольски болит. Делаю первую попытку подняться – спину пронзает раскаленное копье. Лицо искажается гримасой боли, и из засохшей ранки на губе начинает сочиться кровь, которую приходится вытирать рукавом рубашки. В конце концов, опираясь на грязную канализационную стену, с трудом удается встать.
Оцениваю ситуацию: люк находится на высоте трех метров надо мной, к нему ведет прикрученная ржавыми болтами лестница. Придется изрядно попотеть, чтобы открыть тяжеленную крышку из металла. Вчерашний быдлолюд позаботился о том, чтобы вернуть ее на место после того, как сбросили меня вниз. Собираю в кулак всю свою волю и силы, упираюсь спиной и плечами – кое-как мне удается сдвинуть металлический круг в сторону.
Похоже, во время полета я машинально сгруппировался в воздухе, и ноги смягчили приземление. Если бы не это, падая с такой высоты, не мудрено и шею свернуть. Следом приземлился пес. Сейчас можно благодарить судьбу за то, что она поступила с нами милостиво, организовав падение именно в этом порядке. Быть может, именно потому, что пес уцелел, свалившись на меня, мы оба остались живы.
– Черт возьми, – не замечая, что говорю вслух, произношу я, – мне снова привиделась та девушка. Продолжение вчерашнего сна.
Воспоминания давались с трудом.
«Кая. Так ее зовут», – вспомнил я. Она сама мне сказала и принесла послание, кажется, от своего вождя…
«Интуит» – это слово всплыло вслед за мыслями о девушке.
Ну конечно! Я принял предложение и согласился стать интуитом. Кая сказала, что только так можно встретиться с вождем, и добавила: «Он верит в тебя».
Как бредово все это выглядит. Меня избили, мне приснился невероятный сон, и почему-то не отпускает ощущение, что он был нереально длинным и правдоподобным: мы беседовали о многом, я даже попробовал местный чай – хотя чаем этот напиток не был – на этой бескрайней равнине.
Атмосферика – так ее называла Кая – подсказывает мне память. Безумство, конечно, но эти образы были слишком реалистичными для обычного сновидения. И еще… смысл – в сновидениях его днем с огнем не сыщешь.
Воспоминания, которым я начал вдруг предаваться на самом верху лестницы, прервал пес: он протяженно гавкнул, негромко, но давая понять, что пора бы и выбраться отсюда. Я был с ним полностью согласен.
Разница между воздухом канализации и его собратом на поверхности была колоссальной. Нутро ликовало от возможности ощущать свежесть и прохладу, глаза радовались яркому солнечному свету – я даже сощурился от удовольствия. За время пребывания в канализации обоняние свыклось с ужасным запахом, но теперь начало возвращаться к прежним параметрам. Поэтому за собакой пришлось спускаться, предварительно вдохнув свежести и удерживая этот райский, пусть и наполненный выхлопами, воздух в своих легких как можно дольше.
О том, чтобы оставить пса внизу, не могло быть и речи. Он не сопротивлялся, когда его неуклюже тащили наверх, и все больше изумлял своей сообразительностью. Оказавшись на поверхности, встряхнулся и уселся рядом с люком дожидаться, когда выберусь я.
Блаженное чувство, словно ты с кем-то породнился, пришло теперь и ко мне.
– Как же тебя назвать, дружок? – внимательные глаза косили на меня снизу вверх. Ему и самому было любопытно услышать, какое имя он сейчас получит. А я не стал долго ломать голову, уже зная, как его назвать. Похоже, сегодня день, когда нужные слова появляются сами собой, без разрешения.
– Джейк, – громко произнес я, – я назову тебя Джейком!
И он ответил не менее громким «гав», означающим, что кличка пришлась по вкусу. По всей видимости, как и новый хозяин, возможно, первый в его жизни. Последнее, кстати, было взаимно: у меня никогда не было собаки.
Прохожие кидали в нашу сторону презрительные взгляды, но это совершенно не волновало. А вот то, что мир вдруг показался выцветшим, было странно. Солнце по-прежнему воспринималось без изменений, но все вокруг почему-то стало серым, будто резко убавили насыщенность и заменили большую часть цветов привычной палитры множеством оттенков серого. Особенно это относилось к людям.
Поначалу думалось, что это последствия драки: ведь существуют люди-дальтоники, возможно, и у меня в глазах что-то сломалось. Палочки там какие-нибудь или колбочки. Собаки так вообще воспринимают мир черно-белым, и ничего. Значит, и я привыкну. Но после того, как пропали из виду привычные рекламные вывески, а люди в моем восприятии начали произносить весьма странные вещи, до меня дошло: то, что произошло со мной ночью, было настоящим.
Читать дальше