Леонид Иванов - Партизан

И зачем они нужны армии, в который уже раз подумал с раздражением Клавдий.

Ещё на Майском, когда познакомился с другими призванными на сборы, узнал, что каждый из них хорошо владеет каким-либо иностранным языком, многие защитили кандидатские диссертации, не раз бывали за границей, а ленинградец Генка Воронов даже три года преподавал русский язык во Франции.

А ещё Клавдия тогда удивило количество врачей. Из сотни участников сборов их было около двадцати.

– А чему ты удивляешься? – сказал однажды один из них – Максим Глушко из Киева, – надо же кому-то будет раны перевязывать, прощальный укол делать.

– В смысле – прощальный? – не понял Клавдий.

– А ты думаешь, там кто-то при выполнении задания станет за собой раненого таскать? Укол – и прости-прощай, товарищ!

Клавдий тогда так и не понял, говорил ли Максим серьёзно или просто так мрачно шутил. Наверное, шутил.

– Ой, ёлки-палки! – подумал он вдруг о своём отправленном жене сувенире. – Я же ей послал ведьму на метле! А если она примет это на свой счёт? Если вместо того, чтобы посмеяться, подумает, что я таким образом назвал её ведьмой? И ведь уже ничего не исправить! Надо будет завтра же написать новое письмо! За сочинением этого завтрашнего нежного письма он и заснул.

Клавдию приснилось, что он в составе диверсионной группы заброшен в тыл врага. Кажется, это была Западная Германия, но ничего в этих видениях не определяло страну выполнения задания. Даже про само задание, уже проснувшись, Клавдий ничего определённого вспомнить не мог. Вроде бы они должны были взорвать то ли какой-то крупный и хорошо охраняемый мост, то ли базу боеприпасов. Нечто подобное они отрабатывали во время сборов в ГУЦ, когда ночью пробирались на базу условного противника, устанавливали магнитные пластины к основанию резиновой ракеты и незамеченными отходили к назначенному месту.

Во сне их группа задание выполнила, но при отходе была замечена, и отстреливаясь, начала уходить от преследования. Его серьёзно ранило. Истекая кровью, потерю которой пытался если не остановить, то хотя бы уменьшить, он зажимал рукой рану поверх тугой повязки и бежал. Бежал из последних сил и потом рухнул возле какого-то толстого дерева. И тут же к нему подбежал Айболит Сашка, достал из сумки большой шприц и воткнул иголку в бедро раненого.

От этого укола Клавдий проснулся и некоторое время не мог прийти в себя, потому что нога выше колена действительно болела. Он потёр мышцу и, окончательно придя в себя, вспомнил, что стукнулся вчера о край стола, посадив здоровый синяк.

Но обрывок сна, где врач делает ему, раненому, который становится обузой для группы, укол, тот самый прощальный укол, о котором говорил в Кировакане Максим Глушко, взволновал очень сильно.

О том, что слова врача, такого же «партизана» про прощальный укол могли быть сказаны вполне серьёзно, Клавдий понял на предыдущих сборах в Кировакане, когда они во время итоговых учений совершали восхождение на Арагац.

Там, в конечной точке маршрута, во время привала инструктор рассказал, что по бытующей здесь легенде гора Арагац и гора Арарат, которую мужчины хорошо знают по марке коньяка, когда-то были сёстрами, но однажды поссорились и не смотря на все старания ещё одной горы по имени Маратасар помирить, не захотели простить друг другу обиды, были прокляты и навек разъединены.

Инструктор рассказал ещё, что во времена принятия христианства святой Григорий Просветитель восходил на гору Арагац, и ему в пути светила священная лампада. Её можно увидеть и теперь, но это даётся только посвящённым.

Уже на обратном пути, во время спуска по каменистой осыпи этой разрушающейся от старости самой высокой горы Армении из под ног одного из бойцов выскользнул камень. Он покатился вниз, потом стукнувшись о другой, более крупный, подпрыгнул и так, прыжками, начал набирать скорость.

– Берегись, – предостерегающе крикнул кто-то из бойцов.

Не все поняли, о чём их предупреждают, начали озираться по сторонам, а камень в очередной раз подпрыгнул и острым краем врезался между лопаток идущему посередине Славке. Тот в это время как раз начал оборачиваться на крик, поэтому удар получился немного по касательной, тем не менее сбил Славку с ног.

Встать он больше не смог. В группе из двенадцати человек было три врача: два терапевта и педиатр. Тем не менее, не специализируясь на травматологии, они, осмотрев пострадавшего, единодушно пришли к выводу, что у парня, если не перелом позвоночника, то ребро сломано точно. Славка корчился от боли, стонал, стиснув зубы при каждом движении руки и осторожном касании при пальпации к больному месту. Сергей, официально назначенный врачом группы, сделал обезболивание, вчетвером Славку уложили на живот, расселись вокруг него на камни.