Борис Минаев: Гений дзюдо

Но в какой-то момент умопомрачение кончалось. И тогда мама говорила максимально строгим голосом:

– В чем ты ходишь, а? Какой кошмар! Просто оборванец какой-то. Нищий. Мне стыдно с тобой по улицам ходить! Завтра мы идем с тобой в магазин. Без всяких разговоров! Ты меня хорошо понял?

И мы шли. Мы шли по Трехгорному валу, затем переходили через улицу Красная Пресня в ее самом широком месте, затем мы подходили к огромному дому на площади, который и был Краснопресненским универмагом.

Я помню, как мама помедлила, собираясь с духом, затем она вздохнула, крепко взяла меня за руку и повела внутрь.

Никогда не забуду того чувства, с которым я впервые переступил этот волшебный порог! В магазине играла музыка, на полках и полочках виднелись различные товары, от прилавка к прилавку медленно и чинно ходили люди, а в центре зала, в самой его середине стоял милиционер.

Здесь были фарфоровые сервизы на шесть и на двенадцать персон, ножи столовые, чайники электрические со шнуром, утюги, наборы банок для сыпучих продуктов, атласные подушки и верблюжьи одеяла – всего теперь и не упомнишь…

Честно говоря, мама еще никогда не покупала мне новые вещи в таком огромном магазине.

– Не верти головой, – попросила она. – Тут потеряться можно запросто. Ищи тебя потом по всем закоулочкам.

Мы уже подошли к огромной высокой лестнице, как вдруг мамин взгляд случайно упал на стеклянную вазу с голубым рисуночком.

– Лева, а как ты думаешь, нам нужна такая ваза? – дрогнувшим голосом спросила она меня.

Я лишь равнодушно пожал плечами.

– Ну ладно, это потом, – твердо сказала мама и уже взяла меня за руку, как вдруг опять ее отпустила и сделала несколько нетвердых шагов к прилавку. Вернулась она оттуда довольно быстро и выглядела слегка бледной.

– Что с тобой? – участливо спросил я, как хороший сын.

– Со мной ничего! – твердо и ясно ответила она. – А вот у них что-то явно с головой не в порядке. Пятнадцать рублей за какую-то вазу!

– Слушай, не хочешь – не покупай, но ругаться-то зачем? – зашипел я. – Кстати, нам действительно нужна такая ваза.

– Знаешь что, ты меня не учи, ученый выискался, – нахмурилась мама. – И вообще, нам, между прочим, с тобой нужно на третий этаж, в детский отдел. Нам с тобой нужна одежда, а не товары массового спроса.

Мы долго поднимались с мамой на третий этаж, крайне недовольные друг другом. Так, вяло и неохотно, мы дошли до отдела детской одежды.

– Вас что интересует, женщина? – громко спросила скучающая продавщица.

– Куртка демисезонная, вот на него… есть? – робко спросила мама, зачем-то подтолкнув меня в плечо.

– Сюда подойдите, – так же громко и лениво сказала продавщица. – Размер какой, сорок – сорок два? Ну, вот эту модель посмотрите, примерьте на мальчика, как на нем сидит.

Мама осторожно и медленно сняла куртку с вешалки и надела на мои плечи. Куртка страшно шуршала и странно пахла. Это была абсолютно чужая вещь дикого бледно-оранжевого цвета.

– Ну прям на него! – радостно изумилась продавщица.

Я решительно снял куртку и отдал ей в руки.

– Ты чего, Лева? – испугалась мама. – Цвет не нравится?

– Мне все не нравится, – сурово сказал я и ткнул пальцами в черную куртку с блестящими морскими пуговицами. – Вот эту дайте посмотреть.

– Твоего размера, наверное, нет, – подозрительно сощурилась на куртку продавщица. – Потом эта модель дорогая, а маме, наверное, нужно подешевле. Правильно я говорю, мамаша?

– Мам, я хочу померить! – громко сказал я.

Мама долго разглядывала этикетку. Потом она молча протянула мне куртку и подозрительно уставилась на мое отражение в зеркале…

– Да! – вздохнула продавщица. – Великовата! А так, конечно, смотрится неплохо. В общем и целом.

– На вырост купим! – упрямо сказал я и начал застегиваться.

Мама стала медленно краснеть.

– Послушай, – сказала она. – Объясни, пожалуйста, зачем тебе эта мрачная взрослая куртка, к тому же не твоего размера? Лева, ты меня слышишь? Или ты меня не слышишь?

Я молча стоял и смотрел в мутное зеркало – на кончики пальцев, которые еле-еле высовывались из рукавов. В первый раз в жизни мне понравилась какая-то одежда! И вот на тебе!

…Это была великолепная, почти военная форменная куртка из плотного шерстяного материала с блестящими пуговицами, в которой я утопал, как в дворницком ватнике, нет, как в матросском бушлате, и ее прямой негнущийся воротник остро резал мне подбородок.