Альберт Савин - Иное понятие о вечном. Дайджест авторских работ

А как быть с целью преобразования, если эта цель опутана:

– Мистикой с существованием сверхъестественных сил, с которыми таинственным образом связан и способен общаться человек;

– Магией с обрядами, направленными на достижение цели сверхъестественным путём, а также Эзотерикой, подвизающейся на скрытой мистической сути объектов мира и человека..

Ведь всё таинственное для человека равно тому, что он не видит и не слышит и значит уподобляется слепым, растерянным и беспомощным, остро нуждающимися в поводыре с полноценным зрением. И вот здесь-то и находятся особо зрячие, досконально владеющие сверхъестественными секретами и способные развернуть их в исключительное, якобы, для людей добро.

Вообще-то самым актуальным добром было бы – делиться секретами таинств. вплоть до мировоззренческих – с другими и открывать людям секреты необычных явлений. для более уверенной ориентации по жизни и совершенствования самого себя.

Но с эгоистической позиции это означало бы собственное приумножение будущих конкурентов – в ущерб самому себе любимому. А потому самое приемлемое – сослаться на сверхъестественные силы, которые, якобы, доступны только ему и только ему дан сверхъестественный талант, которого у других-то как раз и нет.

И точно по той же причине требуется и выдавать для широкой публики – исключительно успешные результаты мистических экспериментов, не показывая ущербных. А таким образом и популярность растёт вместе с количеством клиентов и конкурентоспособность поддерживается монопольной – неразглашением секретов.

Так ведь очень даже вероятно, что растёт и скрытый вред от т.н. шарлатанов, широко подвизающихся на таинственной мистике.

И тогда во имя охраны здоровья и самих жизней, совершенно очевидными становятся элементарная сравнительная статистика всех мистических экспериментов. на предмет оценки, чего больше от них – добра или зла.

Возможно, мировой Разум не учёл именно той особенности, что всеобщее торжество нравственных принципов имело бы место при всеобщем уровне индивидуальных менталитетов, по меньшей мере не ниже того, который у авторов замысла на всеобщее благо от гуманизма.

Но массовому обывателю одинаково интересны как идеалистические сентенции о вечном блаженстве на том свете, так и не менее мудрые философии на этом. С той лишь разницей, что то блаженство ещё только когда-то наступит, а это всегда под боком! К чему и призвали философы от экзистенциализма вкупе с эксгибиционизмом – не менее популярные на планете.

Вот эта массовая привлекательность относительной простотой достижения блаженств, к тому же простимулированных авторитетными выводами З. Фрейда о сексуальном инстинкте в качестве основополагающего – внесло весомый разлад между сознанием и подсознанием. И причина разлада несложна – подсознательным инстинктам присуще не контролируемое возбуждение страстей, прямо тормозящих осознание происходящего.

Но ведь не подсознанием же решалось – продолжать шествовать по жизни «в чём мать родила» или всё же укрыть кожные покровы и интимные места – от проникновений вредного влияния извне. А также пришли к понятиям о личной гигиене, повсеместной санитарии и комплексной профилактике – заведомо упреждающих и сокращающих вредное воздействие на здоровье человека.

А самым непробивным с этой позиции оказался именно сексуальный инстинкт, с его непосредственными проникающими контактами, не терпящими никаких укрытий одеждами и

возбуждающие чувственную страсть до уровня, затмевающего разум с его попытками обезопасить и этот процесс.

И, конечно же, со страстным желанием его повторения и разнообразия.

И, как нетрудно понять – изначальный посыл ко всему сексуальному как раз и заключается в освобождении от каких-либо одежд , к чему с удовольствием потянулись различного рода эксгибиционисты и нудисты, а также все те, кому очень понравилось являться массовой публике со сцен и экранов – в мини-неглиже, с телодвижениями, недвусмысленно намекающими на готовность последовать основному, по Фрейду, инстинкту.

Принялись ссылаться на классиков, тяготевших к увековечению красоты обнажённой женской фигуры, хотя, спрашивается, кто и когда разглядел в этой классике анально-вагинальные подробности, опускающие классическую красоту женской фигуры до любого другого примитивного животного существа?