Петр Альшевский - Барабаны летают в огне

Данный рассадник насилия властям надо взять на контроль, промолвил Онисифор. Они туда, опасаясь вооруженного противостояния, не суются?

На кладбище кому охота, усмехнулся Куперидис.

Умирая, обаяние мы теряем, вздохнул Ферастулос.

Вам, сказал Купередис, вероятно, будет интересно узнать, что на кладбище не только могилы, но и… и… и…

Узнать бы мы узнали, сказал Онисифор, но с чего вы подумали, что нам будет интересно это предполагать? Говорите или в себе держите, но мы с жестянщиком в кладбищенскую угадайку не игроки! Вы с собственным мнением, надеюсь, не влезете?

Я, пробормотал Ферастулос, насчет кладбища бы… а почему вы угадывать отказываетесь? Откройте мне, и я, может быть, тоже тогда откажусь.

Угадывайте хоть КАКОГО ЦВЕТА У ДЬЯВОЛА ГЛАЗА, а меня оставьте, пробурчал Онисифор.

Ну если оснований поостыть вы мне не называете, промолвил Ферастулос, я скажу, что кроме могил на кладбище птички.

На ветках птички, кивнул Куперидис. А на дорожках?

И на дорожках птички. На ветках дремят, а на дорожках упавшее с веток клюют. Семена клюют, а тех птичек, что во сне с веток упали, не клюют. Мясное не для них.

Великая новость, проворчал Онисифор. Мясное не для птиц… а беркуты и ястребы, по-вашему, не птицы? Двуногие, к полету приспособленные и не птицы? Потому что зернышкам и хлебным крошкам мясо предпочитают? Заявил он тут… никакой критики ваше заявление не выдерживает.

Он, сказал Куперидис, подразумевал птиц из отрядов голубеобразных, кукушкообразных, ГУСЕОБРАЗНЫХ, а вы из отряда хищных особей нам привели. Они, разумеется, мясо употребляют. Свежего не поймают – мертвечину в пищу пускают. А на кладбище ее в изобилии.

Но она же в гробах, сказал Онисифор. Клювами деревянную крышку они не пробьют.

А хоронили бы без гробов? – спросил Куперидис. – Около двух метров земли они бы до трупов прокопали?

Гипотетически вполне возможно, промолвил Онисифор.

Отрицать гипотетический шанс было бы глупо, сказал Куперидис, но время!

Времени бы ушло порядочно, сказал Онисифор. Но до трупа они бы добрались!

Да, но какого трупа?

Ну как до какого… до того, что в могиле лежит.

Из могилы он никуда не денется, но пока птицы к нему прорвутся, он до костей весь сгниет. А птицам с него что надо?

МЯСО, пробормотал Ферастулос.

Ага! За мясом наши птички в могилу вбурились. А им не мясо, а нихиль! Мыльный пузырь!

Перед вашим, неутешительным для них заключением, голову я не склоню, сказал Онисифор.

И в чем же для вас недочеты в нем выпирают? – осведомился Куперидис.

Период, за который мясо слезает с костей, вы, уважаемый, уж слишком укоротили. Для обращения в бесполезный для птиц скелет требуются не дни – месяцы, а то и годы. Когорта крупных птиц, если клювами и лапками заодно, гораздо быстрее управится!

А объединится в подчиненную единой цели группу они по своей УМСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ потянут? – усомнился Ферастулос.

Но для дальних перелетов в стаю же они группируются, сказал Онисифор.

Летать, махая крыльями, у них в крови, а раскапывать труп, наверно, не заложено… волки стаей охотятся, но той же стаей смогли бы они овец охранять?

Их первооснова возразила бы, думаю, промолвил Онисифор. У животных ее строение простейшими слоями напластано. Утолить голод, избежать опасности, найти возможность для размножения. Разрывающих могилу птиц вел бы голод. А волков аналогичный мотив толкал бы не к охране овец, а к поеданию оных. В такой степени, чтобы животные настолько пошли против инстинктов, их не перекуешь.

В течении утомительной эпопеи докапывания до трупа птицы бы многократно от голода сдохли, проворчал Куперидис. Снабжение этих тружеников восстановливающей их силы кормежкой на себя кто возьмет?

Я подозреваю, что ехидна, промолвил Ферастулос.

Сдвиг, развел руками Куперидис. У тебя КОЛОССАЛЬНЫЙ СДВИГ!

В фантомную ирреальность я не ударился. Ехидна – это муравьед, а поблизости от проводимых ими раскопок внушительный муравейник. Побродив возле отощавших, взъерошенных птиц, ехидна спросила у них, голодны ли они, а когда они ответили, что голод их скоро свалит, предложила им муравьями полакомиться.