Владлен Немец - Проектант

То ли его сердило, что он получает меньше других, то ли ему состав сотрудников не нравился – многовато было «нашего брата», но чинил пакости как мог. Секретные чертежи, которые вечером вы сдали вспецчасть, утром неожиданно оказывались увасвстоле, и «обнаруживал» их именно Горыныч. Это было тяжким нарушением и грозило проектировщику крупными неприятностями. Терроризировал нас и другими способами. Например, сообщал, что собирается проверить правильно ли оформлены допуска, и не утаили ли мы чего либо в автобиографии (Я, исходя из горького опыта, не указывал в анкете, что отец был арестован.).

Дед, такое было прозвище у директора, был человеком добродушным, по крайней мере мы все так считали, и терпеливым. Он пытался добром утихомирить Горыныча, практически, забрал у него кадровые дела. Но Горыныч исходил из теории «боятся – значит, уважают», и продолжал терроризировать сотрудников. В начале 50-х работники спецчасти были неприкасаемыми. Уволить их было невозможно. Но терпеть Горыныча дальше было нельзя, и наш добрейший директор сделал «ход конем». Он предложил Горынычу синекуру – должность инженера ПВО. Оклад там был побольше. Условие было простое: институт нанимает инспекторов спецчасти и по кадрам, а Горыныч будет ими руководить. Тот, не раздумывая, согласился. А через два месяца из Министерства пришел приказ о сокращении должности инженера ПВО. К этому времени инспекторские должности были уже заняты. И Горынычу пришлось уйти. Сокращение штатов было единственным видом увольнения, которое не подлежало обжалованию. Весь институт удивлялся и восхищался: считали, что Дед на такое не способен. А он просто был очень скромным человеком. Только когда он умер, мы узнали, что до войны он был директором крупного авиазавода, а в войну был предисполкома Омской области, и у него было несколько орденов, в том числе два ордена Ленина.

…

Недавно я прочел фразу, которая, как говорят, принадлежала Уинстону Черчиллю: «В Англии антисемитизм невозможен, потому что мы не считаем себя глупее евреев». По этому поводу я вспомнил один эпизод. В Гипрокоммунэнерго появилась молодая уборщица, явно отстававшая в развитии. Как-то она написала, кстати прекрасным почерком, на одной из наших мусорных корзинок «Жиды из Лектро видят мечту в голове у русских». Воистину вопль отчаяния. Кто знает, может быть действительно антисемитизм является следствием комплекса неполноценности?

Всего я проработал в Гипрокоммунэнерго шесть лет. Это была прекрасная школа. Очень многое из того, что я узнал и усвоил там, впоследствии мне здорово пригодилось. Я многим обязан моим старшим товарищам, особенно Лазарю Моисеевичу Фингеру и Борису Николаевичу Растову.

Фингер с самого начала обращался со мной как с будущим инженером (Я учился в Заочном Энергетическом институте), и не давал спуску. Всегда старался подбросить что-нибудь «зубодробительное». Например, предложил рассчитать систему замкнутых низковольтных сетей для опытного участка в городе Подольске. А когда я попросил какие-нибудь указания, принес справочник… на немецком языке. Пришлось переводить. Кстати, при этом имело место забавное происшествие. Я попросил в библиотке института двухтомный немецко-русский словарь Мюллера. Его на месте не оказалось. Проверили по карточкам: ни у кого нет. Тогда помощница библиотекаря вспомнила, что словарь взяла копировщица. Я удивился: зачем копировщице этот словарь? Все оказалось очень просто: у нее ноги до полу не доставали, и словарь стал хорошей подставкой. Чтобы решить проблему, пришлось принести несколько кирпичей и кусок деревянной доски, и соорудить из них замену словарю.

Лазарь Моисеевич снабжал меня литературой по электрическим сетям, довольно редкой по тем временам. И когда я решил, что в пику шефу, который не хотел меня повышать в должности, освою все элементы проектирования так, чтобы работать полностью самостоятельно и сдавать работу «под ключ», то помощь и консультации Лазаря Моисеевича были просто неоценимы.

А работе непосредственно на объектах меня учил Борис Николаевич Растов, выходец из старинной купеческой семьи. Немолодой, около 60, невысокого роста, худощавый. Он был очень интеллигентным человеком, но тем не менее мог кого угодно поставить на место, не повышая голоса и не прибегая к «спецвыражениям». Мы с ним объездили целый ряд отделений Мособлэлектро. Впечатление было невеселое. Сети в жутком состоянии: многие опоры подгнили и висели на проводах (вместо того, чтобы провода держались на опорах). Трансформаторные пункты были, как правило, перегружены, а трансформаторы часто выходили из строя. Одна из причин состояла в том, что монтеры… выкачивали масло из трансформаторов и продавали его священникам для церковных лампад, а также населению, кторое использовало это масло в «коптилках» для освещения, когда были перебои с электричеством. Однако, самая главная беда подмосковных электроэнергетиков состояла в том, что отделения Мособлэлектро были очень бедны. Потребители, особенно колхозы, часто оказывались не в состоянии платить за электроэнергию, а когда Мособлэлектро пыталось их отключать, то на защиту неплательщиков вставали райкомы КПСС. В отделении Мособлэлектро раздавался звонок: «Вы что, момента не понимаете?». И начальник отделения осознавал. Ну как тут не вспомнитеь Салтыкова- Щедрина: «Начальник плюнул в глаза подчиненному, и тот прозрел.». (Цитирую по памяти). Единственной помощью в хозяйстве были новые потребители. Им Мособлэлектро навязывало просто грабительские условия электроснабжения. Так, например, в зону строительства одного цеха Одинцовского мебельного комбината в Подмосковьи попал шестикиловольтный кабель, который шел на дачу Буденного. По сути требовалось всего-навсего проложить новый кабель в обход комбината, но Мособлэлектро потребовало построить дополнительно подстанцию 35/6 кв. Наши проекты были нужны только как справочные указания, где и что чинить, где и что строить, потому что по нашей документации отделения Мособлэлектро никаких материалов и оборудования получить не могли.