Николай Таратухин - С гитарой по жизни. Воспоминания

Оказывается, моя тетя – старшая сестра матери, объявляла нас во всесоюзный розыск. У меня теперь есть два двоюродных брата, живут в Краснодаре. А тетя моя, к сожалению, меня не дождалась. Умерла. Муж ее и мои братья ждут меня после демобилизации. Это принесло мне и радость, и огорчение. Я был в отчаянии…

Дело в том, что в Нижнеудинске, пока мы комплектовались, нас определили в бывший монастырь то ли на острове реки Уда, то ли на противоположном её берегу от городка – сейчас уже не помню, но хорошо помню, что монастырь с городом соединялся мостом, на котором был КПП. Никого из нас, естественно, не выпускали в городок. Вода в реке была просто ледяная, переплыть ее невозможно, а нас так манило женское общежитие слюдяной фабрики, в котором, как донесла разведка, было около трехсот женщин! К нам по вечерам доносились звуки музыки на местной танцплощадке, а к противоположному берегу стайками подходили молодые женщины и начиналась перекличка:

– Солдатики. Почему вы не приходите к нам? Мы вас ожидаем!

– Нас не пускают…

– Так сделайте плот и плывите к нам!

Как нам в голову самим не пришло самим такое решение проблемы? Видимо, все же женский ум острее работает в критических ситуациях. В Нижнеудинске тогда был большой дефицит мужчин. Он образовался потому, что эти женщины были заключенными женских исправительных колоний и находились на свободном поселении, работая на фабрике по изготовлению органического стекла. Свои тюремные сроки они получили, в основном, за экономические преступления: мелкие хищения, спекуляцию и другие проступки.

Соорудили мы плот, благо сушняка вокруг было достаточно, достали канатов для перегона плота туда и обратно. После вечерней поверки в лагере оставались только дежурные, больные и мусульмане.

Было начало августа. Вечерняя поверка в нашем сборном пункте заканчивалась в 22 часа, когда сумерки уже полностью сгущались над Удой. Небольшими группами отчаянные донжуаны устремлялись к прибрежным кустарникам, где спрятан был плот. Он выдерживал до пяти человек. Один канат был прикреплен к дереву на противоположном берегу, другой с большим запасом – на этом. В течение получаса все желающие оказывались на другом берегу. А там их уже поджидали. Истосковавшиеся по мужской ласке, многие из этих женщин не отличались каким-то целомудрием и эти три недели нашего присутствия для них были просто праздником. По вечерам они подходили к нашей «паромной» переправе и встречали своих избранников. А далее в прямом, а не в переносном смысле, срабатывало известное церковное изречение: «Если Господь закрывает дверь – он обязательно где-то открывает окно»! В огромное здание женского общежития через парадный подъезд проникнуть никак было нельзя, но с его тыльной стороны на первом этаже окна были заманчиво открыты, а наша переправа через неширокую Уду работала бесперебойно всю ночь.

Я был самым активным участником хождения в самоволку, тем более, что опыта мне не занимать. Так получилось, что я со своими новыми друзьями в первый же вечер попал на танцевальный вечер в городском парке. Там на танцплощадке я познакомился с молоденькой сибирячкой, ученицей 9-го класса. Она была вполне оформившейся девушкой, блондинкой с широкими бровями и длинными ресницами. Толстая коса свисала на плечи. Никакой косметики на лице с легким румянцем на щеках. Возникла любовь с первого взгляда в самом лучшем смысле, без каких-либо близких отношений. Хотя, они могли возникнуть. Целоваться начинали сразу у ее дома. Где-то дней через десять, когда мы забрались на сеновал в ее дворе и продолжили поцелуи, она вдруг в полусознательном состоянии зашептала мне: «Коля, возьми меня, ты будешь первым моим мужчиной…»

Как-будто кипятком ошпарили меня ее слова. Я не стал этого делать, потому что не был уверен, вернусь ли сюда, в этот северный, неуютный город, а портить дальнейшую жизнь такой ласковой, и самое главное, несовершеннолетней девочке – не посмел. Ей семнадцать лет исполнялось только в ноябре. А это мог быть суд и тюрьма.

– Ты меня не хочешь, потому, что не полюбил? – спросила она, когда мы спустились вниз с сеновала.

– Именно потому, что полюбил. Я старше тебя на пять лет и не хочу пользоваться твоей глупостью. А вдруг беременность? Ты еще школу не окончила…

Это ее несколько успокоило. Она стала меня целовать и говорить разные милые слова. Вот тут я понял разницу поцелуев Тамары и моей Веры. Познакомила она меня со своими родителями, которые пригласили после демобилизации к себе. Переписывались почти целый год, и вот теперь все рушилось! Пришлось наступить на горло своей песне. Родственные связи оказались сильнее любви, да и знали мы друг друга с нею всего каких-то три недели. Обратный путь у меня намечался теперь совсем другим.