Светлана Абакумова - Я не хочу, чтобы люди унывали. Сборник рассказов, сказок, пьес, сценариев, статей

…Хозяева домика стали намекать молодой паре, что пора им съезжать. Загулы папы становились все чаще, и Тата с отчаяньем думала, нет никакого просвета в будущем! Думала, думала и надумала. Взяла ребенка, матрас и чемодан с одеждой и ушла от мужа, куда глаза глядят. Жила сначала у подруг, у друзей, мыкалась по чужим углам. Долго гулял в парке с малышом, чтобы прийти только переночевать. Ребенок заболел, в бреду звал папу, а потом это все как-то забылось, затуманилось само собой.

Завод выделил комнату молодому специалисту, маме, через год мытарств. Большую светлую комнату с балконом и прекрасным видом из окна, в доме на перекрестке трех улиц.

В центр комнаты мама поставила картонный чемодан, это стал стол, там и обедали. В угол, справа от балконной двери, положила матрас, там они с ребенком спали. Остальную мебель со временем подтащили друзья и соседи, даже радиолу «Сириус М» подарили. НАЧАЛАСЬ у них новая жизнь!

Из папиных картинок мама взяла с собой только две: пожелтевший, как рисунки Леонардо, портрет ребенка, побывавший в помойном ведре, и пейзаж большой реки осенью.

А папа? Что папа… Папа окончил вечернюю художественную школу на ул. Радищева и поехал в Ленинград. Вместе со своим другом Аликом, Альбертом. Там он сразу поступил в Мухинское училище, училище Барона Штиглица, и отучился 4 года. После чего вернулся в городок к своей матушке. А в Свердловск лишь только наезжал к друзьям; жить ему там было негде. Альберт окончил Академию художеств и стал жить в Свердловске, преподавал.

Где папа родился – там и пригодился. Стал работать в местном быткомбинате художником. Делал мозаики, фрески, афиши, трибуны оформлял портретами вождей, много что делал; фирменный стиль придумал для завода. Папа утонул в реке в июле-месяце перед своим Днем рождения, ему исполнилось бы 37. От ребенка до самого Нового года скрывали этот факт и на похороны не отпустили, естественно. Бабушка Нюра сгорела через два года, не пережив смерти единственного сына.

Папины картины и рисунки не сохранились, вместе с домом они пропали после смерти бабушки Нюры – Анны Ивановны Черемных. Ребенок же был на ту пору слишком мал, чтобы их сберечь.

Жил папа, как папа, да и нет его! А ребенок, когда вырос, стал художником. Он постоянно думает об отце, и не простит жизни ее несправедливости и сиротство свое.

Папа рыжий, даже персиковый, а сын у него получился серо-коричневый. Папа по имени Пушкин (пушистый), умер уже немолодым, после трех лет полновесной жизни среди людей, последние полтора года со мной мучился и моим сыном. Три года живут хомячки. Вдруг как-то летом он захромал, все тело у него пошло болячками, язвами. И очень я запереживала, не знала я, что срок жизни хомячков так короток по человеческим меркам. Мазью тетракциклиновой мы его мазали, да лекарства капали, а улучшения не наступало. Он страдал.

Наташа Трошина захотела спонсировать лечение, и мы повезли его в картонной коробке в ветлечебницу, в жару, через весь город. Мы долго искали в зарослях лопухов эту лечебницу, пока нам не подсказал бывший сторож, что ее год уж как закрыли, и посоветовал поехать в другое место. В другое место, на Пионерский, мы приехали без пяти минут три, а работа ветпункта заканчивалась в три часа ровно, и нас с коробкой не допустили к врачу.

Наташа тоже не знала, что хомячки живут три года. Она слезно жалела Пушкина, и мы договорились встретиться завтра, чтобы поставить ему усыпляющий укол (80 рублей), если врач откажется лечить болезнь.

Вечером я долго смотрела на его дергающиеся в судороге лапки, слипшуюся шерстку, затуманенный красным взор… на один глаз он ослеп, и расширенный зрачок не реагировал на свет.

И вот, уставясь на это худенькое измученное тельце, я решила взять на себя грех и утопить зверюшку дружочка, чтобы окончить страдания, разом, его и мои. Хомячок-то прямиком попадет в рай, а мне, моей душе куда дорога? В ад за такое действие, поняла я.

Хомячок умер. Он стал снова, как во времена здоровья, очень красивым – свалявшаяся шерсть расправилась, легла длинными розовыми прядями. Лапки он вытянул и сложил их правильно. Я обсушила на столе, и завернула в цветастую тряпочку, а потом положила его в полиэтиленовый пакет. И пошла, копать могилку на клумбе с цветами, за соседним домом. Положила туда хомячка, а чтобы собаки не достали, камнями присыпала.

Его нет, маленького странного зверька, а любовь к нему не ушла – осталась прежней.