Вера Воробьева - Человек мысли в бесконечной степени

– Эти конфеты пришлись тебе по душе? Их мне подарила моя пациентка на день рожденье месяц назад. А когда родился ты?

Хм я теперь тоже ее пациент? Хорошо, что ее день рожденье так далеко, можно избежать неловкости пропущенного праздника.

– Декабрь. Девятое декабря – Девятое декабря тысяча девятьсот девяносто седьмого – официальная дата, с которой можно начинать обратный отсчет времени, ведь именно в этот день человечество, нет, вся природа совершила грандиозную ошибку, создав меня. С этой точки начался регресс, разрушение всего, что было и будет рядом со мной и с тем, что от меня останется. И спустя столетия, моя микрочастица, которая когда-то была в моей пятке или печени, станет составляющей ноздри младенца-диктатора в утробе матери. Впоследствии, именно из-за этой ноздри, чья форма была далека от идеала, случился слом личности, и мир повергся в ядерный хаос.

Но да, конфеты были действительно вкусные.

– Твоя мама, наверно, была счастлива. Все мамы счастливы в такие моменты. Как её зовут?

– Реган. Она учитель младших классов.

Уже три золотистых обертки теснились в углу комнаты, четвертая медленно катилась в их сторону. Давай, ползи к своим.

– Прекрасная работа. Она очень любит детей?

– Наверно… не знаю… – Моя мать никогда не говорила о работе. Да и я никогда и ни о чем ее не спрашивал. Наши разговоры ограничивались пустыми перепалками или пожеланиями друг другу доброго утра. Каждый раз, когда я сравниваю мою семью с семьями своих знакомых, мне на секунду хочется что-то изменить. Видимо, одного желания мало, да и оно пропадает после очередной ссоры.

Пятый фантик. Они шуршат там, разбираются, кто займет почетное место у самой ножки стула.

Мимолетно улыбка прошла от одного уголка губ к другому.

– Расскажи мне о своём самом лучшем дне рожденье, Джон.

– О дне рожденье? – Наблюдая за небольшими путешествиями по ковру, я машинально отвечал на вопросы, но о таком я никогда не задумывался… Лучшее день рожденье. К чему вообще такие дурацкие вопросы.… Хм… мой лучший день рождения… именно тот день, когда я родился. Остроумно, доволен собой, но не на долго.

– Мне было тогда 12. Я позвал всех своих друзей в поле. Нас туда отвез отец на своей новой машине. – Выбрал, как кстати.

– В поле? Своё совершеннолетие я праздновала именно там, обожаю это место.

Она не представляет насколько мне плевать. Движение девятого фантика интересовало меня куда больше, чем ее жизнь. Хм, и как она еще помнит свое совершеннолетие.

– Отец… Да, отец отвёз нас. В его машину поместились не все… Поэтому Рамиля мы посадили в багажник.

Видимо, Корни заметила улыбку на моём лице. Она тоже улыбается.

– Там были все. Роби, Эшли, Берт, Рамиль, коротышка Пол… Эд. Ему пришлось взять свою младшую сестру, потому что её нельзя было оставлять одну дома. Мне подарили много подарков.

– А как звали сестру Эда?

– Бека. – Шум в голове заглушил последующий вопрос. Поднимаю глаза, чтобы из вежливости взглянуть на Корни, но морщины на ее лице приобрели зубы, странные тени стали глубже и воздух стремился заполнить пространство за ее дряблой кожей. Необходимый мне кислород постепенно утекал из помещения, нет сомнений, что этот вдох будет последний. Смех… темнота. Холодные руки тащат меня на поверхность озера, запах ванили растворяет все вокруг.

– Так какие подарки ты получил? – Это была Корни. Её слова отражались эхом от белой пустоты, постепенно обретавшей формы комнаты. Может, я схожу с ума. Может, она не просила назвать имя. Я сам хотел сказать это… Этот голос, руки. Столько мыслей. Хотя, я и раньше сталкивался с подобным, но в последнее время ощущение, что органы чувств совсем отказались мне служить.

Неплохо, если бы сейчас, был человек, маленький, который бы залез ко мне в голову еще при рождении. И записывал все, что я думаю. Это человек мысли во второй степени. Сейчас он бы был вынужден записать слово хуй, ведь я специально думаю о каждой его букве, х у й. Потрясно. Наверно, ему неловко писать это. Стоп. Если он имеет мысли, то у него тоже должен быть микро человек, который пишет его книгу. Его мысли о мыслях моих. И последний человечек, человечек мысли в бесконечной степени является богом моей идеи, идеальная мысль, выведенная, с учетом мыслей о моей мысли, другими человечками мысли. Хм, какого им писать сейчас про самих себя? Эту идею я вынашиваю достаточно долго, чтобы начать уже ей доверять. Но… Секунду назад, что-то происходило… А действительно, забыл, о чем думал до того, как начал думать. Неприятный холод по спине, это руки, наверно опять Бека, только у нее такие холодные руки. Ее фантом проводит рукой от плеча до поясницы. Это все что осталось у меня от нее…