Виталий Бабич: Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы

Откуда в нём (не в философе или верующем человеке, а в коммерсанте с подвешенным языком и не всегда чистой совестью) такое необыкновенное восприятие обыкновенного происшествия? Откуда?.. В состоянии шокотерапии Игорь вспомнил, как когда-то читал на эту тему предупреждений-символов что-то в какой-то газете, случайно попавшей в руки. И он смог, пусть всего лишь на пару мгновений, увидеть-ощутить своё будущее – нелицеприятное…

Итак, вернёмся в тот самый день и час, когда Игорь Николаевич увидел Верочку на пешеходном переходе и прибыл в свой офис.

«Всё, баста! Надо срочно что-то менять», – сказал он себе, отложив в сторону проект кухни Веры Орловой. И тут же вспомнил её печальный взгляд…

Самоанализ был быстрым и действенным. Игорь осознал, что он уже не в состоянии поправить самое насущное – и дела фирмы, и дела семейные.

«Что же делать?»

Он снова вспомнил печальный взгляд Верочки… И тогда пришло решение. Кардинальное.

«Изменить ситуацию я смогу только с этой кухней! А Верочке — отплатить добром за её добро. Да и сало деревенское надо отработать…»

Так, очень быстро, без накладок, кухня Веры Орловой получила второе рождение. В новом проекте, который уже почти экс-директор подготовил сам, он проявил все свои дизайнерские способности и обогатил, в прямом смысле этого слова, весь кухонный гарнитур. И цвет подобрал именно такой, какой рисовало воображение Верочки. А дальше – дело техники. Дал последние распоряжение рабочим изготовить и установить кухню в максимально быстрые сроки, обязуясь заплатить им сразу же по степени готовности – по высшему разряду. А затем…

Затем начал с нуля новую жизнь, обрывая связи со старой. Закрыл убыточную фирму, рассчитался с вечно недовольными работниками, продал покорёженную машину, ушёл от нелюбимой жены. Уехал в деревню к матери, а позже – на заработки…

Они встретились через два с половиной года. И, как ни странно, всё на том же самом перекрёстке. Оба ждали сигнал светофора. Только теперь уже Вера Орлова была на своём автомобиле. А он стоял у пешеходного перехода. Она заметила его, вышла из машины, подождала, пока он перейдёт дорогу и подошла к нему. Заговорила первой. Она удивилась тому, как Игорь Николаевич изменился. Даже засомневалась, он ли это.

– Как я рада, что это вы! Куда вы пропали?

– А я вовсе и не пропал. Я был в поиске. В поиске себя самого, – широкой щедрой улыбкой ответил он. – И нашёл, слава Богу!

– Я очень за вас рада! И рада, что встретила вас! И могу теперь сказать то, что не давало мне покоя всё это время. Мне было так неловко от мысли, что вы могли разориться из-за такой роскошной кухни, которую для меня… Зачем надо было идти на такие жертвы? Я причинила вам страдания?

– О, нет, Верочка! Я не страдал, а наоборот, ушёл от страданий. Я работал физически и духовно, много думал, многое переоценил – словно заново родился… И вы, сами того не зная, оказались для меня в этом помощником. Это правда.

– А вы, сами того не зная, стали самым благородным мужчиной в моей жизни! Это правда.

– Спасибо вам за эти слова, Верочка! Спасибо!

Поражённые услышанным, он и она застыли на месте, глядя – нет, вчитываясь (!) – друг другу в глаза…

С этого момента они больше никогда не расставались.

Утро выдалось пасмурным. Но самая неуютная непогода была у меня на душе. Всё-таки я ещё не защищён от таких состояний, когда все несовершенства человеческой натуры собираются в общий ком и сметают в сторону прежние успехи, радости, надежды, соединённые тонкими нитями чистоты и силы душевной. Значит, снова ослаб. И духовно, и физически.

Вчерашняя головная боль ещё не смела свои следы с моей обессилившей плоти. И выходной день начался с лазарета домашнего.

Нет. Стоп! Давай-ка, Святослав, без депрессивных эпитетов.

Так я предупредил самого себя и стал настраиваться на позитивные волны.

Удалось. Опыт в этом уже наработан.

Но быть в течение всего дня, каждое мгновение на таких высотах – в нирване – у меня ещё ни разу не получалось. Что-то быстро начинало занижать, отвлекать, затемнять… Да и не всегда помнится о том, что надо держать высоту. Зато часто зависаешь на уровне «не радость – не беда», воспринимаешь ход событий дня серо, вяло – совсем без ярких эмоций. И вдруг начинаешь реагировать на какую-то мелочь раздражительно… У меня доходило даже до скандала с Томой. Или с Костей. Особенно вечером, после работы. А после очередного срыва на ссору-обиду-скандал и ругаешь себя, и упрекаешь. Хоть сквозь землю провались… В общем, картина называется «Ту-144 после крушения».