Дмитрий Калинин - Дао Вероники. Книга о необычайном

Я взглянул на Веронику, предвкушая обнаружить на её лице признаки когнитивного диссонанса или хотя бы естественного человеческого отвращения, но оно хранило совершенно непроницаемое, натурально индейское выражение. Только плотно сжатые губы да озорные искорки в глазах выдавали, что сейчас Вероника с трудом сдерживает смех.

– А зачем ты это сделал? – бесстрастно спросила она.

– Скучно было, – пожал я плечами.

– Мм. А ты из той бочки точно не пил?

– Не пил! Так что можешь не бояться есть со мной из одной миски, Ника!

– А… – Вероника хотела сказать что-то ещё, но вдруг захохотала так, что девица впереди нас снова обернулась и с изумлением посмотрела на неё. Несоответствие между только что произошедшей вспышкой ярости и беззаботностью теперешнего смеха настолько выбило меня из колеи, что я тут же забыл о своём раздражении и неуверенно рассмеялся вслед за ней.

– И ты ещё заявлял, что это я хочу странного! – давясь от хохота и утирая слёзы, всхлипывала Вероника. – Сунуть руку в дерьмо, потому что было скучно! Да ещё сравнить это с пушистым котёнком… А я тебя недооценила!

Она вытянула руку и прошлась взглядом по предплечью, явно пытаясь представить, что я чувствовал, после чего зашлась в новом приступе хохота. Её смех показался мне вдруг таким притягательным и родным, что стало очевидно: несмотря на все её дикие выходки, я очарован этой странной девушкой, невесть как встретившейся мне на пути.

И тут в моей голове молнией пронеслось ещё одно воспоминание. Там, возле ржавой бочки, произошло кое-что ещё, что сейчас заставило меня вздрогнуть, и почему-то я был уверен, что именно это пыталась раскопать в моей памяти Вероника. Я подождал, пока она придёт в себя, и сказал:

– Послушай, я вспомнил кое-что ещё…

– Не-ет! – простонала она, пряча мокрое от слёз лицо в ладонях. – Хватит, пожалуйста!

– Я серьёзно, Ника. Прозвучит, конечно, как бред, но… Когда я смотрел на своё отражение в бочке, мне показалось, что за моей спиной кто-то есть. Кто-то стоит позади меня и тоже смотрит в воду, только голова у него не человечья, а собачья. И смотрит не просто так, а прямо мне в глаза – через отражение. Тут же печаль накатила, пронзительная, как будто всю скорбь мира ощутил. Только я собрался было обернуться, как всё исчезло, – и собакоголовый, и печаль, как будто, знаешь… марево какое-то развеялось. И всё это сразу выпало из памяти. Вот руку в бочке помню, а этот эпизод как ластиком стёрло…

Вероника вдруг вся как-то разом просияла.

– Вот теперь ты искренний! Теперь ты наконец не врёшь! – воскликнула она, глядя на меня с таким восторгом, словно только что я выполнил какое-то сложное задание.

Я в очередной раз поразился, насколько резко и быстро менялось её настроение, как будто переключались тумблеры: едкий сарказм, злость, хохот до слёз, и вот теперь – неподдельный восторг.

– Послушай, а ты всегда такая… многогранная? – озадаченно спросил я.

– Ты хочешь сказать, взбалмошная? – Вероника довольно улыбнулась. – Я могу быть всякой. Но с тобой же мне не надо притворяться, правда?

Чего-чего, а непосредственности ей было не занимать, и это, конечно, здорово импонировало.

– Ну да… только привыкнуть бы, – неуверенно усмехнулся я. – А что такого ты увидела в моей собакоголовой галлюцинации? Она же была спровоцирована жарой да ещё тем, что вокруг вилась стая симпатичных псов, а собак я вообще очень люблю.

– А вот сейчас стоп! – Вероника слегка дотронулась до моей руки. – Не надо обесценивать нелепыми объяснениями то, что с таким трудом вырвал из лап памяти. Собакоголовый – это знак.

– Знак?

– Ну да, знак. Ты веришь в знаки?

Я пожал плечами.

– Не знаю, наверное. А почему ты думаешь, что это знак?

– Потому что с ним пришла печаль, которая, как ты сказал, «вся скорбь мира». Знаки всегда сопровождаются такими внезапными вспышками чувств. Ты что, не знаешь?

– Откуда же мне это знать? – удивился я.

Вероника округлила глаза.

– А как же ты отличаешь знаки от фальшивки? Как определяешь, где знак, а где совпадение с твоими желаниями или страхами, которое просто хочется принять за знак?

Я замялся, поскольку никогда не думал об этом в таком ключе. Помолчав немного, я спросил:

– И что означал этот знак?

– Ты что, вообще ничего не понял? – Вероника продолжала изумлённо смотреть на меня. – Он отвечал на вопрос, зачем ты прибыл в Камбоджу. Ты приехал за тем, кого давно знаешь, но с кем до сих пор ещё не знаком.