Дмитрий Калинин - Дао Вероники. Книга о необычайном

То, о чём поведала Вероника, подействовало на меня на каком-то очень тонком уровне. Я долго молчал, задумчиво покусывая губы, а потом сказал:

– Ника, всё это напоминает матрицу…

– Это значительно хуже, – отозвалась она. – Идея матрицы подразумевает, что людей использует кто-то извне. Аниматор же существует не только как отдельная от человека сущность, он внедрён в каждого из нас с самого рождения. Он так давно слился с человеческим родом, что люди сами, по своей воле, приняли его в себя как часть своей природы. И ответственность за такое положение вещей лежит на каждом, кто становится пищей для Аниматора.

Я только покачал головой.

– То, что называется личностью, – продолжала Вероника, – создаёт и охраняет именно Аниматор. Аниматор делает людей людьми, понимаешь? И при этом он не имеет никакого отношения к нашему естеству. Наоборот, он – суррогат человеческой природы, и в его интересах заставить нас поверить, что он тождествен самому человеку. Человек-носитель не должен даже подозревать о существовании внутри него этого паразита.

Изящность и логика Вероникиных представлений здорово впечатлили меня. Я не ожидал, что она умеет выстраивать такие стройные концепции, и даже почувствовал лёгкий укол зависти: несмотря на то, что я полагал себя достаточно умным, сам бы я вряд ли так смог. Однако умные женщины всегда притягивали меня, и поэтому я смотрел на Веронику с искренним восхищением. Она заметила это и расплылась в довольной улыбке. Я тихо произнёс:

– Всё это чем-то похоже на идею дьявола.

– Одна из трактовок слова «дьявол» – «разделяющий», – Вероника тоже перешла на шёпот. – Divide et impera, слышал?

– «Разделяй и властвуй», – кивнул я.

– Так вот, Аниматор – разделяющий. Он внедряет в наш ум идею о делимости мира – идею, чуждую природе любого осознающего существа. Такой заражённый ум разделяет всё надвое: ноль и единица, хаос и порядок, добро и зло, а самое главное, «я» и «не я». Именно благодаря этой идее становится возможным появление личности. Теперь понимаешь масштаб эпидемии?

Я поражённо молчал, обдумывая услышанное. Вероника терпеливо ждала. Наконец, я спросил:

– Откуда тебе всё это известно?

– Отсюда, – она выразительно постучала пальцем по лбу.

– Ты хочешь сказать, что сама это придумала?..

– Конечно же нет. Просто я умею видеть то, что происходит у меня прямо перед носом. Я могу видеть Аниматора.

Я недоумённо посмотрел на неё.

– Аниматор существует где-то в реальности?

– А я что, похожа на Шахерезаду, которая тебя сказками тут развлекает? – совершенно искренне возмутилась Вероника.

На моём лице, вероятно, отразилось такое сомнение, что она осеклась, секунду помолчала, а затем ехидно поинтересовалась:

– Дима, а ты когда в меня влюбился?

– Чего? – опешил я.

– Чего-чего! Ты влюбился в меня сразу, с первого взгляда? Или уже потом?

Я покачал головой, сражённый такой непосредственностью, и честно ответил:

– Сразу же, как только увидел тебя на набережной.

– Как романтично! – Вероника сверкнула глазами. – А твоя влюблённость существует в реальности?

– А, вот ты к чему… Ну, если смотреть в субъективном смысле, то…

– Не нуди! – рассмеялась она, бросив в мою сторону горсть песка. – Отвечай: существует или нет?

– Конечно, существует.

– Вот подобным же образом существует и Аниматор. Только влюблённость – чувство преходящее, а Аниматор есть всегда. Он реален так же, как реален шум текущей в твоих венах крови. И если ты не слышишь этот шум, то только потому, что не умеешь слушать.

Через несколько дней мы по сложившейся уже традиции отправились с утра на пляж, а когда вдоволь наплавались в море, Вероника попросила принести ей фруктовый коктейль. Я сходил к ближайшему кафе, заказал пару напитков и, пока ждал их, в глубине кухни заметил большую открытую печь. Я засмотрелся на горевшие в ней дрова, и в памяти ярко вспыхнул полузабытый случай из времён моей студенческой молодости, произошедший в карельских лесах.

Будучи тогда студентом биологического факультета, я собирал полевой материал для своей дипломной работы. Некоторые мои маршруты пролегали таким образом, что приходилось идти много километров по непролазной тайге, и в такие дни я полностью выматывался. И вот, однажды вечером, вернувшись с очередного подобного маршрута, я сидел возле костра, пил чай с лесными травами и наслаждался долгожданным отдыхом. Вероятно, из-за сильной усталости я оказался в некоем подобии спонтанного транса: тело полностью расслабилось, все мысли ушли, а взгляд застыл на берёзовом полене, которое тлело в костре. В какой-то момент меня вдруг пронзила ослепительная вспышка, мышцы свело судорогой, и я увидел: там, прямо внутри бревна, существовала отдельная реальность! Я чувствовал эту огненную реальность так отчётливо, что окружающий мир показался всего лишь жалким её подобием, эфемерной тенью, какой-то бесконечно второстепенной производной. Это было переживание, на миг оживившее во мне связь с тайной мира, – ту связь, которую я, как мне казалось, безвозвратно потерял. В тот момент я понял, что должен найти вход в бревно; именно должен, потому что я почувствовал это как предназначение всей своей жизни.