Дмитрий Калинин - Дао Вероники. Книга о необычайном

Когда она достала припасённый с завтрака рогалик и откусила кусочек, я рассмеялся и воскликнул:

– Я как будто чувствую тебя всю целиком!

– Сейчас да, – проговорила Вероника сквозь набитый рот. – Сейчас я открыта для тебя, потому что в этом состоянии ты сам открыт перед собой.

– И я чувствую присутствие кого-то ещё, – задумчиво добавил я.

– Я знаю. Ты начал чувствовать того, кто постоянно сопровождает тебя уже несколько дней.

Я немедленно вспомнил о собакоголовом и поёжился от внутреннего холода, волной прокатившегося вдоль позвоночника. Моя попутчица смотрела на меня, с аппетитом поедая рогалик. Я пробормотал:

– Кто такой проводник в царство мёртвых?..

– Он тот, кто приведёт тебя к границам твоей идентичности и вытолкнет за их пределы в сумеречную зону.

– А что дальше?

Вероника пожала плечами.

– Этого не знает никто. Сумеречная зона – это территория непредсказуемости. Шаг в неё – это шаг в пустоту между вероятностями судьбы.

Я снова поёжился и тихо спросил:

– Я ведь не могу отказаться от этой игры, да?

– Не можешь, – покачала она головой. – Ведь ты такой же, как и я. Мы оба идём по пути нерождённых, и не мы выбрали этот путь, а путь выбрал нас. Не в наших силах изменить этот выбор.

Я вдруг остро почувствовал всё это. Внезапная вспышка осознания, что неведомый мне ранее путь ждал меня задолго до того, как я появился на свет, заставила зажмурить глаза. Я не знал, что такое «путь нерождённых», но сейчас мне не требовалось никаких объяснений. Этот путь имел оттенок печали, – той самой, что пронзила меня насквозь возле ржавой бочки, и этого было более чем достаточно. В состоянии, в котором я сейчас находился, мысли не обладали силой, зато чувства являлись здесь всем.

Мы немного поговорили о природе чувств. Вероника объяснила, что чувства – это движущее начало на пути нерождённых, и что важно отличать чувства от переживаний по поводу чувств. Первое – это живая сила, а второе – пустой человеческий мусор. Чувства могут быть смертельно опасны для личности, говорила она, поэтому за ними у личности существует особый надзор. В детстве человек способен черпать из чувств непосредственные смыслы, но взрослея, он начинает контролировать чувства, чтобы жить рационально. Заканчивается это тем, что человек выдаёт себе талоны на чувства. Теперь позволено плакать в театре и восхищаться картинами художника, но беспричинный наплыв печали или злости становится непозволителен. Разрешается любить или ненавидеть то, что согласовано с умом, но запрещается испытывать любовь и ненависть без вмешательства ума. «Неправильные» всплески чувств подавляются и забываются, а если этого не происходит должным образом, человек начинает страдать. Тогда, стремясь избежать страданий, он идёт к психологам, ест таблетки, начинает глушить алкоголь, – что угодно, лишь бы вернуться в состояние уютного и санкционированного самообмана.

– Дорога к себе Настоящему лежит только через чувства, и каждый, кто ступил на этот путь, должен быть готов сойти с ума. В самом прямом смысле: сойти с дороги, пролагаемой умом. И не однажды, – закончила свою речь Вероника.

Я понимал всё, о чём она сейчас говорила, но что-то неуловимое начало ускользать от меня. Ясность восприятия пропадала, воспоминания о луче света поблекли, стали скучными и неважными, словно далёкий призрачный мираж. Я выходил из состояния сновидения наяву, и моя личность успешно залатывала брешь, образовавшуюся из-за вмешательства в потаённые глубины памяти. Окончательно просыпаясь в реальность, я забывал.

Стало грустно.

– Чего загрустил? – Вероника состроила хищное лицо и клацнула в мою сторону зубами.

– Да… задумался, – я потряс головой и, ловя последнюю волну исчезающей ясности, спросил: – Скажи, когда ты рисовала Лепесточного пса, какого цвета была твоя печаль?

«Серебристо-лунная» – пришёл на ум ответ за мгновение до того, как она ответила:

– Цвета серебристой луны.

– Ника… ведь мы с тобой едва знакомы. Откуда… Как это всё?

Она лукаво, совсем по-лисьи, растянула губы в улыбке.

– Но ведь тебе это нравится. Неужели этого не достаточно?

– Послушай, кто ты всё-таки такая?

Она вытянула вверх руки, потянулась всем туловищем и отвернулась к окну.

– Ответь мне, – я слегка потолкал её плечом.

Вероника зевнула и проворчала:

– Ты опять? Боишься доверять, пока не прилепишь ко мне понятный ярлычок? Ну что ж, лепи. Можешь считать меня, в принципе, кем хочешь. Главное – не будь занудным.