Маргарита Пальшина - Живая вода. Книга эссе

«Тогда поехали. Буду целыми днями смотреть на море и ничего не делать».

Море шумит. Хочется заплыть далеко-далеко и лечь на спину, и пусть вода меня качает. Колыбель. Как в детстве. А пляж исчезнет за голубым горизонтом.

Море меняет цвет по секундам. Ни в одной палитре нет столько оттенков синего. Вспомнилось, как в Третьяковке частенько смотрела на картину Айвазовского «Море» и думала, что перебрал он цвета, не бывает такой синей воды. Оказывается, бывает. Зимой.

Интересно, а какое время года сейчас? Какое придумаю, такое и будет. Пусть будет зима. Но чтобы по-прежнему жарко. И капельки пота у тебя на виске, и морщинки-лучики. И пляж.

Смс-ка. Подруга ищет работу, нет ли у меня чего подходящего? Нет, только йогурты. Сначала все изучают историю искусств, а потом начинают рисовать йогурты в фотошоп. Йогурт – как финал, как предел творческих стремлений предыдущих столетий.

«Как дела?»

«Всё по-старому, ищу работу».

«А я хочу бросить всё к черту».

«Ну ладно, пока. Звони».

Была зима, тридцатиградусный мороз. Вобрав в себя как можно больше тепла и уюта маленького кафе на Арбате, мы на одном дыхании неслись до метро, почти падая от холода, как замёрзшие на лету птицы. А там, внизу: темно, поезда носятся, горячая сутолока перрона.

И подруга, тоскливо наблюдая проезжающий мимо поезд, сказала:

– Хочу, чтобы за мной закрылись двери, и голос объявил бы: «Следующая остановка – Крым». Там мой дом. Там море шумит, и даже сейчас, зимой, деревья зелёные. Вечное лето.

– А чего уехала?

– Как и все… Хочется добиться ВСЕГО в жизни, невозможно же всё время смотреть на море и ждать чего-то. Я и приехала в Москву. Первый год было тяжело, но и цель тоже была: доказать всем, что выдержишь и останешься. Потом появились друзья, работа. Затянуло. А лет через пять приезжаешь домой и понимаешь, что тебя там уже не ждут. Вычеркнули из жизни. Твоё место теперь здесь, на этой вечной платформе, где все куда-то бегут, а возвращаться больше некуда.

Да, некуда. Они вывели новую породу людей, живущих в коробке. Их глаза не выносят солнечного света, потому что коробка – без окон. Хочется сбежать в Сокольники, стать прогульщицей, как в детстве. Шагать по шуршащему листвой парку, ловить солнечное дыхание золотой осени. Ведь это так быстро закончится! Несколько дней – и всё, мир рухнет в промозглую зиму. Жизнь вообще – Римские каникулы. Почему тогда нам не встретиться? Если мне ничего не принадлежит в этом мире и абсолютно всё можно потерять безвозвратно?

Всё скоро изменится, мой мир летит в какую-то пропасть, а я даже не могу дать ей имя, понять, кто она, эта пропасть. И не знаю, что выбрать. Хотя и выбирать не из чего. Ещё один день, приближающий меня к смерти. Интересно, чем он закончится, этот осенний день? Он-то есть у меня пока, он не прожит…

…Только уже не осень и не зима, а её предпоследний день. За окнами, наверное, идёт снег. Или уже светит солнце? Какая разница, если окон нет. Понедельник в коробке. Ещё одни унылые, зря потраченные выходные позади. Устроить бы погребальный костер по всем дням, проведённым впустую на даче, у телевизора, в офисе. У человека порой нет выбора: он зависит от желаний своих близких. И жертвует, жертвует, жертвует ради них до бесконечности. А что, если не можешь больше быть жертвой и хочется купить билет на ближайший поезд и раствориться навсегда?

– Да, ты прав. Поехали работать смотрителями маяка! Только сейчас. Шагнём за дверь – в пустоту. Это легко! Почему все боятся?

– Я не боюсь, – ответишь ты.

А за окнами будет шуметь море.

И пляж…

Пишу эти строчки и не верю себе, ни единому слову. Венеция кажется сном, мучительным и прекрасным, из тех, что возвращаются снова и снова. Почти три года я караулила птицу удачи. Венецию можно увидеть не из-за спин туристов только в два коротких промежутка в году: в ноябре (сезон наводнений) и зимой (между празднованиями Нового года и Карнавала). В остальное время в ней тесно, как в автобусе.

Первым, кто встретил меня в аэропорту, был ветер. Свежий, солёный, пропитанный йодистыми испарениями зелёных водорослей. Не верьте тому, кто называет Венецию «старухой, у которой дурно пахнет изо рта». Воздух кристально чистый, способный утолить жажду кислорода всех «подземных крыс» мегаполиса. В Москве в метро задыхаешься, здесь же воздух пьёшь, как воду, а вода неисчерпаема. Я шла к автобусной остановке и думала о том, что рано или поздно настоящее и заветное внутри меня – мечта – победит всё и всех. И я буду жить у моря.