Владимир Хотилов: Повесть палёных лет. Короткие повести

Люба немного смущалась от такого к себе внимания, однако оно ей льстило. И девушка как-то поинтересовалась про парня у работниц из их бригады.

– На вахте который… Это вохр молодой, что ль?! – спросила её одна, уже пожилая работница, называя охранника по старинке вохром.

Люба застенчиво улыбнулась и кивнула головой.

– Они там часто меняются – не упомнишь! – сказала другая, что была помоложе и по возрасту годилась Любе в матери, но всё ещё смотрелась, как говорят, бабой в соку.

– А чё их запоминать?! – грубовато произнесла пожилая. – Они что – артисты?!.. Этих-то не упомнишь – расплодились, как зараза!

– Зовут его не то Вадик, не то Владик… – посмеиваясь, проговорила баба в соку. – А тебе зачем – приглянулся, да?

– Да, нет… просто так, – ответила Люба, уже жалея, что спросила о молодом охраннике с проходной.

– Воще, мужики нынче все ненадёжные! – уже без усмешки рассуждала баба в соку, а пожилая угрюмо добавила: – А какие щас мужики? – их нет… Одни тунеядцы-пьяницы да эти… вохры остались!

Симпатичный парень, на самом деле, звался ни Вадиком, ни Владиком, а Славиком. Любе он нравился и внушал ей доверие. Однажды, после смены, он встретил её у проходной, познакомился с ней уже как бы официально, предложив для начала отправиться в кафе при кинотеатре, а затем там же посмотреть новый американский фильм.

До кинотеатра они доехали на машине Славика, и Люба удивлялась про себя, как и откуда у простого вохра может быть такая крутая, красивая тачка?.. Впрочем, удивлялась она недолго, поскольку путь до кинотеатра оказался коротким.

Фильм захватил её полностью… И она не заметила, как пролетели два часа в переполненном кинозале. Потом Славик довёз Любу до её дома и с той поры начались их отношения.

Развивались они довольно быстро и уже меньше чем через месяц стали совсем близкими, когда заехав в рощу, Славик раздел Любу и там, на задних сидениях его красивой тачки, они занялись в первый раз любовью.

– Я так ни понарошку… ни для забавы… – шептала Люба, а Славик с жаром клялся ей в любви и торопливо, непонятно зачем, говорил ей про то, что в штатах все девчонки теряют свою невинность в авто именно на задних сиденьях.

Когда самое важное, чего так настойчиво добивался Славик, между ними произошло, и они затихли через несколько минут судорожной близости, то Люба заметила на лице молодого человека лишь опустошенность и нескрываемое разочарование. Она не сразу поняла причину такой перемены в ласковом и добром Славике, а он отвернулся от неё и, не выходя из машины, закурил. Потом отошёл на время в сторонку, а когда вернулся с серьёзным видом, то коротко бросил, не глядя на Любу:

– Собирайся… поедем!

По дороге загрустившая Люба думала про штаты, про их девчонок и про свою невинность, которую подарила одному мальчику из своей школы ещё в десятом классе, будучи в приличном подпитии на одной вечеринке. Так, по дороге домой, она вспомнила наиболее яркие моменты своей ещё короткой жизни от той самой вечеринки до сегодняшнего дня и не заметила, как они подъехали к её дому.

Очнулась она, когда Славик поцеловал её в краешек губ, назвал милой и попрощался. Он, как и прежде, выглядел ласковым и добрым, отчего Люба вновь обрадовалась и тут же успокоилась.

Появление взрослой внучки в родном городе и ещё не совсем прочные с ней отношения, хотя и согревали душу Кузьминичны, однако ощущение одиночества и безысходности никуда не исчезало.

Она уже не искала никаких объяснений такому состоянию своей души, считая, что это неизбежно, как сама старость. А на днях Кузьминична снова застала своего соседа в подъезде – тот курил у раскрытого окна. Она подумала, что, наверное, к нему заехала погостить мамаша, которая не переносила табачный дым и не разрешала сынуле курить при ней даже на балконе.

Сосед, услышав шаги, повернулся к Кузьминичне, и она увидела его лицо, по которому скользнула надменная ухмылка, а весь его облик, как и раньше, настойчиво твердил ей лишь одно: «Ты ещё не сдохла, старая ведьма, а?!.. Ещё не сдохла, старая…»

В этот момент Кузьминична остро почувствовала, что испытывает к этому самодовольному существу с толстыми ляжками и упитанной, злобной физиономией непреодолимую ненависть. Ладони у неё самопроизвольно сжались в кулаки, и она, словно приготовилась к схватке с этим бесчеловечным существом.

Кузьминична вся напряглась, тяжело дыша от волнения, и очнулась лишь тогда, когда вспомнила, зачем она здесь очутилась, увидев перед собой знакомую дверь. Она расслабилась, достала ключ из кармана кофты и, провозившись с дверными замками, вошла затем в квартиру.