Бенуа Клеман - Жизнь в квадрате. Роман

Ранее Рафаэль прекрасно отдохнул в кровати, спрятавшись под одеялом со своим котом и папкой, где ему мама рисовала ноты клавиатуры, чтобы научить его сольфеджио. По этому изображению он мог обучаться партитуре одним движением за другим на воображаемом рояле, не производя ни единого звука. Однако он их слышал. Музыка звучала в нем интуитивно, простым воспоминанием написанных нот. Рафаэль еще не знал, что не каждому дано инстинктивно слышать каждую ноту, составляющую аккорд, и даже уметь их назвать. Для него же это упражнение казалось таким естественным! Ему надо было лишь выучить семь нот гаммы, чтобы с точностью ассоциировать их со звуками, которые он постоянно слышал в себе.

Чудесным образом, его пальцы начали скользить по роялю к удивлению его матери, которая из своей комнаты слышала первые такты этюдов Шопена.

Рафаэль был мгновенно покорен инструментом. Его пальцы перемещались по клавиатуре и с блеском передавали то, что всегда звучало в его голове. Но эта новая музыка была другой. Он ощущал теперь пленительное впечатление придания формы этому внутреннему голосу.

Рафаэль великолепно играл многочисленные репризы пьесы, которую он выбрал, а его мать оставалась все это время в комнате, слушая, чтобы не нарушить чарующую гармонию, которая только что родилась между его сыном и музыкой.

– Какая замечательная маргаритка! Признаться, я даже не могу вообразить, как Вы сохранили ее в течение такого длительного времени… Я никогда не был способен собирать такие сувениры… Кажется, что, не отдавая себе отчета, я предпочитаю складывать мои любовные истории в сундук на два оборота ключа, чтобы забыть о них как можно быстрее…

Жюльен рассматривал край бумаги, который был когда-то цветком в руке старого человека. Он мог почувствовать всю осмотрительность Симфони, с которой тот всякий раз доставал и разворачивал свое самое большое сокровище на глазах у бармена. Тогда его лицо озарялось, создавая неимоверный парадокс между его реальным возрастом и этой молодостью, которая скользила едва уловимо в нем, как нежное воспоминание, которое не кончалось. Даже цвет его кожи менялся в эти минуты, обретая розовый оттенок, который блестяще контрастировал с его длинной белой бородой.

– Если бы вы знали сколько часов мы провели вместе, гуляя в этот день, даже не зная, куда мы идем… И как мое сердце почувствовало тогда чистоту этого мгновения аллегро, которое нас переносило так далеко…

Старый Квебек никогда не казался мне таким необыкновенным, как в эти мгновения, как будто каждый камень был положен к нам под ноги с единственной целью: подарить нам окрестности города, которые вырастали перед нами исключительно для нас…

Я был взволнован и так счастлив находиться в такой милой кампании… Мы шли спокойно, по воле наших инстинктов, остановившись в конце концов, в чайной, где выпили самый восхитительный горячий шоколад…

Разговоры были редкими и робко велись во время всей нашей прогулки, но, прибыв туда, очарованные этой нежной томностью атмосферы кафе, дороги нашей жизни открылись, как автомагистраль без ограничений в скорости…

Жюльен улыбнулся ему. Он всегда любил это описание автомагистрали и живо воображал себе напряженность той сцены, о которой рассказывал Симфони с особенной страстностью.

– Но почему эту ночь вы провели отдельно? – спросил его молодой человек, чтобы еще больше наполнить рассказ подробностями.

Симфони неожиданно удивился.

– Откуда вы знаете, что она ушла?

Не ожидая ответа бармена, он продолжил историю.

– Самое худшее было в том, что она не объяснила мне ничего… В какой-то момент она непрестанно наблюдала за мной, слегка покачивая головой слева направо, словно то, что происходило, вступило в противоречие с могущественным магнетизмом, который тогда нас объединял, затем поднялась, деликатно скользнула поцелуем кончиком указательного пальца моих губ, потом покинула меня, не давая мне возможности ее удержать…

В семье Рафаэля в воскресное утро всегда был запланирован поздний завтрак, проходивший после полудня, в том месте, которое они нашли для его проведения в большом городе Монреале. Рафаэль обожал этот день недели, даже если на следующий день им предстояло возвращение в школу, вместе с его сестрой, которая была старше его на два года.

Обычно вся семья Мерсье шла пешком по улице Мон-Руаяль, которая была заполнена тысячами работников, находившихся в отпусках. Они шли долго к западу, прежде чем отправиться к улице Шербрук, чтобы потом следовать к Риц, где они собирались роскошно позавтракать в ресторане отеля, одного из самых популярных в 50-е годы. Это было их еженедельным безумством, которое они себе позволяли.