Геннадий Мещеряков - Юмористические рассказы. Часть вторая

Я любопытный с детства, за что не раз попадало. Подхожу к тому, кто в проекции вылитый «С». Согнулся, сморщился, словно на плечах мешок соли держит.

– Жалко, – говорю, – Галина Васильевна с первого класса мне двойки ставила.

– Поэтому ты и пришел. Других не видно.

– А вас что так скрутило?

– Подумай сам. Вон, Иван Иванович руки вверх поднял, как будто сдается. С первой пенсии так ходит. А Елена Львовна, математик, знаешь, почему в три погибели согнулась? Потеряла крупную ассигнацию и до сих пор ее ищет. Теперь делает салат из одуванчиков. Жалко Германа, бывшего физрука. Видишь, стоит в трико и черной шляпе у гроба? У него не в порядке с головой, хотя и раньше умом не отличался. Питается только витаминами, считая пищу шлаком. Говорит, намного дешевле и полезней: туалетной бумаги не надо, и дефицита продуктов не будет.

– Герман хоть дышит? – изумился я.

– Конечно, он живой скелет.

– Но у некоторых приличный вид. Вон тот – с животом?

– У него водянка, плохо работает сердце.

– Звание у вас высокое, а живете у черты. Почему?

– Не так воспитывали вас, наверное. Жизнь скрутила всех, кроме Анастасии Степановны. Ей девяносто. Берлин брала.

Я могу стать великаном или сжаться до размеров ребенка. Кости выдвигаются как под гидравликой, смазка такая в хрящах есть. С детства ногами упирался в спинку кровати, а руками – в потолок.

До сих пор езжу на любом виде транспорта без билета, так уменьшаюсь. Отдыхаю в комнате матери и ребенка, если где транзитом.

Когда маленький, преимуществ больше. Заплакал – и рядом уже она, утешает, сажает на колени. Скажу вам: нет мягче кресла, и есть куда голову приложить.

Сколько раз обедал в соседнем детском саду. Повариха – в очках, половина ребят прогуливают. Однажды за одним столом с воспитателями ел. Каждая думала – из другой группы ребенок. Да, и по барабану им: не плачет и ладно. Всплакнула повариха: аппетит – то у меня: три добавки попросил. Неужели получилась каша? Даже сама попробовала.

Если бы не мои способности, не закончил бы я училище. Зарабатывал на энергосберегающих лампочках, выкручивая их в подъездах. А выходил из них ребенком, не вызывая подозрений у жильцов. Им же и продавал лампочки.

Осмотрел меня лор-врач на медкомиссии в военкомате.

– Первый раз, – говорит, – вижу, чтобы все возбуждалось и увеличивалось в размерах. Даже уши. Интересно: улучшается при этом слух? Скорее, да, так как, растягиваясь, становятся тоньше мембраны.

– Уши стали лопухами, это правда, а в пупке образовалась дыра – палец пролезет, – сказал хирург. – Если поползет, грязь в живот может попасть. Надо зашить пупок.

Перед венерологом я непроизвольно сжался, но, видимо, чересчур.

– Женщин в армию не берем, чего явилась, жениха и здесь найдешь? – поругал он. – Лучше вари щи.

От службы в армии меня освободили, поставив в графе о принадлежности к роду – баба.

Обо всех своих делах рассказывать не стану. Ухудшится мой образ. Вас интересует иное: да, с девушками мне везет. Под любую подстраиваюсь, хоть с телеграфный столб: гидравлика не подводит. Стараюсь никому не показывать белый билет, доказывай потом, что ты мужик. Пусть задирают от гордости носы: один я такой.

– Такая жара была сто лет назад – дышать нечем, – сказала девушка, поправляя на голове полотенец.

Рядом сидевший с ней парень согласился:

– У меня яйца сварились.

– Что?

– Бабка сто штук положила на дорогу в сумку. Надо их съесть. Поможешь?

– Ты откуда такой взялся?

– Из Баклуш. У нас тоже – не в холодильнике. Солнце стоит – без шапки не выйдешь, а Нюрка, первородица, в парную залезла, молоко у нее и закипело. Младенец Вовка до пузырей обжег губы, сосавши ее.

– А как себя чувствовала первородица. Не жгло груди?

– Говорила, очень приятно, будто сжал кто. Да, и кипяченое молоко Вовке полезней, запоносил он – все время на речку бегает пеленки полоскать.

– У нас от жары у многих сердце остановилось, – пожаловалась пожилая женщина. Я постоянно в речке сижу, всех раков пересчитала, а тонометр зашкаливает, и температура тела выше, чем у кошки.

– Баклуши поменьше вашего города, и колокольня пониже, но тоже много женщин умерло. Мужики больше в тени сидят, некоторые, напившись, там и спят, а жены в огородах как куры копошатся. Только одна из трех ожила. Если бы не осталась в малиннике – муж ее не смог оттудова вытащить – не ожила бы. Ночью дождь пошел, и ее обмыло. Когда повернули на спину, вода хлынула из нутра. Как сказал наш ветеринар, помогло охлаждение внутренних органов.