Александр Романов: Двенадцать миллиардов

– Вот черт, – прошептал мужчина, почувствовав как подошва его ботинка оказалась в луже из растекавшейся по полу кабины пилотов крови.

Они попытались вытащить пилота из кресла, но все это время лежавший без сознания, он неожиданно взвыл от боли, одновременно пытаясь дотянуться до поврежденной ноги.

– Нужно распилить профиль, чтобы освободить ногу, – офицерским тоном скомандовала девушка. – ФМР-4, два кубика. Иначе он не выдержит! И ставь датчики. Не забудь про фрагменты тканей, они нам пригодятся.

– Кто ты? – тишину взорвал голос пришедшего всего на несколько секунд в сознание капитана корабля.

Дыхание девушки участилось, и хотя в тот момент она была готова почти ко всему, ей едва удалось найти в себе силы поднять глаза вверх и посмотреть на пилота. И даже если бы в тот момент у нее оставалось время на анализ ситуации, ей едва ли удалось понять, чего она боится больше, его страшного полного ненависти взгляда или же тех ужасных леденящих душу шрамов, которые покрывали его щеки, глаза и лоб. Все его лицо было залито кровью, а правый глаз был полностью рассечен фрагментами острого пластикового обода.

– Молчи, если хочешь жить! – отставив эмоции, спустя несколько секунд произнесла она. Сделав необходимый укол и высвободив ногу от железных обломков, они начали вытаскивать пилота из гибнущего корабля.

– Автоматические спусковые тросы еще работают?

– Да, – отозвался ее партнер, проверив системы.

– Тогда быстрее! Дотащим его туда и как только спустим, перераспределяй грузы обратно и опрокидывай звездолет! Кровь в кабине пилотов поможет нам замести следы! – сказала девушка, спрыгнув из корабля последней и чувствуя, что спланированная ей до мелочей операции наконец-то подходит к своему завершению. Звездолет издал прощальный металлический скрежет и заскользил в чрево дымящегося кратера.

Небольшая белая лаборатория была полностью залита светом инфракрасных ламп. Операция продолжалась почти всю ночь. Склонившись над хирургическим оборудованием, они из последних сил заканчивали, начатую еще вчера вечером, работу.

– Все, я закончил, – устало произнес Томас, отстранившись от большого стеклянного стола.

– Вышло великолепно!

– Спасибо!

– Уверен, что секторы памяти его головного мозга не повреждены?

– Сложно такое прогнозировать. Сама знаешь, какая тонкая эта материя. Через несколько часов он сможет прийти в сознание и мы это узнаем из первых уст. Не смотря на все наши меры предосторожности, все же он очень опасен! – прошептал Томас, отходя от прямоугольного стола из мягкого пластика и повернув проекционный дисплей к Юлии.

Ее уставшие глаза уже совсем не источали былую самоуверенность и горячность. Люди, видевшие ее всего год назад, возможно, и вовсе бы не узнали ее сейчас: волосы были окрашены в самый черный из всех оттенков, что ей удалось найти, та же участь постигла ресницы, брови и ногти, в каждом ее движении, каждом звуке и взгляде прослеживалась столь нехарактерные для нее ранее грусть и озлобленность. Казалось, что каждое ее намерение, каждая мысль теперь были подчинены какому-то фаталистическому замыслу, смысл которого был понятен лишь ей одной.

– Нейрозонд работает нормально? – переспросила она своего коллегу.

– Все в порядке, я проверил трижды. Думаю, что его энергии хватит хотя бы на полгода. Боюсь, что дольше ему не протянуть.

– Мне больше от него и не нужно, – сказала Юлия, подойдя к небольшому задернутому плотной коричневой шторой окну.

Видя подавленное состояние своей подруги, Томас неторопливо подошел к ней, но положение ее тела, трясущийся указательный палец правой руки и наполненный разочарованием взгляд остановил его от попыток обнять ее. Встав напротив Юлии, Томас в очередной раз решил ограничиться беседой. И делал он это не столько ради того чтобы выпытать у нее что-либо, а скорее просто из желания в очередной раз отвлечь и тем самым хоть немного успокоить ее.

– Как ты узнала, что мы найдем его там? – спросил он максимально спокойным тоном, который только мог воспроизвести его голос.

– Если я расскажу тебе, ты подумаешь, что мне тоже нужна операция, – в своей привычной манере, с налетом дерзости и двусмысленности одновременно, ответила Юлия.

– Для второй операции у меня все равно сегодня уже больше нет сил, – аккуратно сыграв на правильной струне душевного настроя своей коллеги, Томас впервые за тот вечер смог заставить Юлию немного раскрепоститься.