Аркадий Видинеев - Судьба по имени Зоя. Мистика, фантастика, криминал

Мне запомнился Борькин брат. Он совершенно не соответствовал моим представлениям о врачах: тихий, блеклый, подавленный. Теперь я понимаю, что таким его сделала жизнь. На его облике отразились боль и стыд за своих родителей и долгое прозябание в нужде. Это теперь, испытав много трудностей, я знаю, как унизительно чувствует себя человек за чертой бедности, когда в него внедряется вирус безденежья, травмируя в бедолаге чувство собственного достоинства и самоуважения.

О Ваське я знал, что он воспитывался без отца. Васькину мать я видел только два раза. Один раз это было в школе. Она закатила скандал нашей учительнице и довела ее до слез. По какому вопросу это было, я не понял, но что-то связанное с несправедливым отношением учительницы к ее сыну. В другой раз она увидела меня на улице, когда я приходил по поручению своих родителей к ее соседке. Она каким-то образом узнала меня, и безо всякой причины начала злобно меня обругивать. Я долго стоял и покорно выслушивал ее ругань, потом, поняв, что поток ее брани не закончится никогда, стал убегать. Мое бегство вызвало в ней еще большую ярость. До сих пор, вспоминая об этом, я ощущаю жжение на участке спины от шеи и до лопаток.

Теперь, когда на меня от воспоминаний находят раздумья, я очень ярко представляю себе, как жилось этим моим одноклассникам, когда мы ходили с ними в первый класс.

Родители, как всегда, проснулись ни свет ни заря.

– Сколько там, на часах? – косноязычно промямлил отец.

– Через час откроется! – буркнула мать.

– А со вчерашнего ничего не осталось?

– Ты же ночью всю заначку вылакал, морда твоя бесстыжая!

Борька с головой залез под одеяло. Еще почти час его не будут будить, но и уснуть уже не дадут: утреннее время – час родительской ругани. Будут злы, пока не похмелятся. Вчера весь день, как обычно, в доме была кутерьма: здесь рады всякому, кто приходит с бутылкой. Те, кто не любят пить из горлышка на улице, знают об этом гостеприимстве и заходят сюда, как к себе домой. Немного плеснут хозяевам, а остальное пьют сами. Выпили – есть с кем поговорить.

Своего угла у Борьки нет. Где готовить домашние задания к школе? А быть постоянно на глазах у пьяных родителей и их разношерстной компании, да к тому же выслушивать нравоучения от случайно зашедшего с бутылочкой винца давно уже опостылело. Лучше бродить по улицам, пока в доме все не угомонятся!

И так каждый день, в любую погоду, в любое время года! Хорошо еще летом, когда нет дождя…

– Борька! – кричит отец.

– Ну, почему так рано открывается их магазин? Еще бы чуть-чуть вздремнуть!

– Опять? – привычно спрашивает продавщица тетя Груня.

Она хмуро принимает от Борьки пустые бутылки, пересчитывает мелочь на его вспотевшей ладошке.

– Здесь как раз на две, – говорит Борька.

– Вижу, что как раз! Глушат без закуски и дуреют! Скоро хрюкать начнут! Тебя хоть покормили сегодня?

– Покормили, – врет Борька, прикрывая рот ладошкой.

– Оно и видно! Вот тебе булочка, оголец!

– Нет, что Вы, теть Грунь! Я завтракал!

– Бери, кому говорят!

Борька благодарит и, сгорая от стыда, шмыгает за дверь. На улице он тут же впивается зубами в мягкую, нежно хрустящую булочку, и на глазах у него наворачиваются слезы. Где-то Борька слышал, что крокодил всегда плачет во время еды.

– Наверно у крокодила тоже родители пьяницы, – думает Борька, и ему становится жаль крокодила.

Борька худой и длинный, а Васька тоже крупный, но ниже Борьки. Зато у Васьки большая круглая голова и широкие кости. От этого он кажется упитанным. В действительности же, он, как и Борька, всегда голодный. Им обоим постоянно очень хочется есть.

– У! Кабан ненасытный! – ругается Васькина мать, когда он начинает просить у нее еды. – Я вот сейчас возьму ремень, да накормлю тебя досыта, оглоеда такого!

Мать кидается за ремнем, а Васька – за дверь. Только его и видели!

Говорят, что сытое брюхо к учебе глухо. А про голодное брюхо и того не скажешь: ему и вовсе не до учебы! Васька об этом знает. Ну, какие могут быть стихи да таблица умножения, когда в животе – шум и гам? Он пробовал есть все: и желуди (тьфу, горечь!), и лебеду (пусть ее лошади едят!). После некоторых проб Ваську нещадно рвало.

– Помогает! – думал Васька. – Вырвало – и не так уже хочется кушать!

Вместе с Борькой Васька целыми днями шляется без дела по улицам. У Борьки дома – вечный пьяный гвалт, у Васьки – нескончаемая ругань, а то и лупка ремнем. Оба хотят стать моряками. Во-первых, когда они уплывут подальше от дома, Борьку не будут донимать его вечно пьяные родители и их настырные собутыльники, а Ваську не достанет со своей бесконечной руганью и ремешком его мать. Во-вторых, чтобы стать моряком, школу заканчивать вовсе не обязательно. Это они знают точно: вон, хотя бы пираты! Моряки? Моряки. Да, еще какие! А ведь они в школе не учились. У них, наверняка, и родители были пьяницами, и матери ругальщицы-лупцовщицы! Поэтому Борьке и Ваське все пути-дороги в моряки. Только бы вырасти поскорее!