Алексей Жарков - Избранные. Гуманитарная фантастика

Огромный рост, копна светлых вьющихся волос, очки, за которыми поблескивают голубые глаза. Мой друг сидит на скамейке и бросает хлеб гусям, уткам и чайкам.

Я устал повторять ему, что кормить голограммы – глупо. Леннарт только улыбается. «Чайки настоящие», – говорит он. Что ж. Чайки – да. Власти давно махнули на них рукой. Гадят они в любом случае меньше гусей, а просто выселить пернатых разбойников за пределы города, как это сделали с остальными, никак не выходит. Чайки упорно отказываются обращать внимание на обычные звуковые или световые пугалки. Отстреливать их мы не можем. Вот и смирились. Так же, как с единственным на весь город призраком. А еще через пяток лет мы вместе с чайками наверняка попадем в список Стокгольмских достопримечательностей. Настоящие птицы и ненастоящий человек. Символично.

Леннарт поворачивается ко мне и кивает. Разрывает на три части очередную булку и бросает к воде. Не обращая внимания на совершенно натуралистичных уток и гусей, две чайки подхватывают добычу прямо на лету. Их крылья проходят сквозь голограммы. Гуси не видят чаек, так что шипят друг на друга и дерутся. Они научены реагировать на летящие в их сторону мелкие предметы. Но с тем же успехом можно было бы швырять камешки.

Я присаживаюсь на землю, сложив ноги по-турецки. Со скамейками у меня не складывается – как и со многим другим. Но я привык.

– Как дела, Леннарт? – говорят встроенные в скамейку динамики голосом, который я давно считаю своим. Я не называю его «отец», а он этого и не ждет. Леннарт вообще, если честно, не слишком похож на священника – но для его церкви такое в порядке вещей.

Он – ретроград. Ретроградный христианин. Это не слишком популярная религия, но свои поклонники у нее имеются. Самое смешное, что первая церковь появилась именно здесь, в Стокгольме. Йоэл говорит, шведы никогда не были особенно религиозными – даже в старые времена. А теперь мы умудрились прославиться еще и этим.

Впрочем, ретрограды, наверное, и не молятся. На самом деле, они скорее общественная организация, чем церковь. Просто церковью называться проще.

– Кажется, у нас появилась новая прихожанка, – улыбается Леннарт. – Не знаю. Девочка вроде бы тверда в своем решении, но ей страшно. Ей всего двадцать. Она почти и не жила в реальности. Я еще побеседую с ней и, может быть, отговорю.

Да, ретроградное христианство – наверное, единственная религия, в которой священники отговаривают новых адептов. Но это и правда серьезное решение. Ретрограды не ходят в виртуальность. Более того, они отказываются и от модификаций.

Сегодня прохладно, и Леннарт накинул плащ. Из-за этого плаща не сразу заметно, что у священника нет одной руки. Когда-то он работал массажистом, и ему нужны были сильные, никогда не устающие руки. Модификации как раз находились на пике популярности, и каждый второй обзавелся если не жабрами, то хотя бы многократно укрепленными суставами. Леннарт тоже сделал операцию и поставил себе протезы. Он не мог нарадоваться на них добрых лет пять. А потом вдруг почувствовал, что нужен церкви больше.

Понимаете, он и так толком не бывал в виртуальности – зато повидал целую кучу пускающих слюни тел. И если уж кто и тверд в своих убеждениях, что все живое и созданное природой – прекрасно, – то это мой друг Леннарт.

Он снял левую руку в первый же год службы в церкви. Никто не принуждал его – ретрограды вообще мало к чему принуждают, – но Леннарт все равно ее снял. Хочет избавиться и от второй, но пока не решился. Дело не в том, что его вера недостаточно крепка. Просто мой друг еще не готов становиться обузой.

Однажды Леннарт все-таки сделает это, я знаю. В тот день он будет по-настоящему счастлив.

После короткой беседы со священником, в зависимости от дня, я либо продолжаю гулять по Юргордену, либо возвращаюсь на Остермальм. Парк нравится мне больше, и хватает его на целый день, а иногда и до середины ночи; но Остермальм означает, что я увижусь с Йоэлом. Он свободен по средам и пятницам.

В понедельник, вторник и четверг парень ходит на какие-то дополнительные занятия, по выходным – отдыхает в виртуальности. Для меня он может выделить только два дня в неделю. Пару часов после школы. Негусто, но лучше, чем ничего.

Мы встречаемся на площади Карла в три. Скамейка у фонтана. Скамеек и птиц в Стокгольме столько, что хватило бы и на несколько городов побольше – но Йоэл приносит с собой не хлеб, а книги. Настоящие книги – не представляю, где он их берет.