Алексей Смирнов - Пассажиры

Видел в метро клоуна, на станции Невский проспект, внизу.

Не рекламного зазывалу с листовками и пирожками, а вполне заурядного, бытового. Рассмотрел его только со спины: высокий, возвышается над всеми, как баскетболист; на голове – огромный зеленый цилиндр с широкими полями, примятый; фиолетовая куртка; белые с красным, очень пестрые штаны с такими широкими штанинами, что будто в мешках идет; желтые штиблеты. Длинные патлы, под мышкой – сумка-тележка в красную клетку.

Сосредоточенно ковылял к переходу на Гостинку.

Народ не особенно реагировал. Лет пятнадцать назад – да, пожалуй, а нынче ничего такого.

Я немного прошел следом, присматриваясь. Может быть, это материализовался чей-то герой – кинговский Пеннивайз или помельче, мой собственный. Мне иногда попадаются мои герои – бомжи, например, с котами на плече; один такой даже в метро проезжал.

В общем, ничего не понятно.

Не исключено, что это специальный аттракцион для местной милиции по случаю всеказарменного праздника. Непорядок, сгустившийся в неопознанный шагающий объект. Я думаю, контролерше хватит воображения не пропустить клоуна без жетона, сунься он снова в метро, а милиции хватит фантазии посадить в обезьянник.

Однажды на станции я поймал разбойника.

Дело было так: шагаю я по платформе (метро «Кировский завод»), прямо к Ленину, который окаменел у дальней стенки. Вдруг мне навстречу несется женщина лет 25—30, растрепа. Спотыкается на каблуках и орет:

– Помогите! Кто-нибудь! Телефон, мой телефон!..

Оборачиваюсь и вижу личность, которая во всю прыть улепетывает к эскалатору. И я побежал. Тут подошел поезд, и личность нырнула в последний вагон. Я – следом. Вижу: сидит, отдувается телефон крутит. Увидел меня и выскочил обратно на платформу, и я за ним выскочил. Догнал его, сбил с ног, отобрал телефон и вручил барышне.

Случай довольно заурядный, хотя я, конечно, не каждый день ловлю разбойников. Не стоило и рассказывать, когда бы не одно но: все эти погони, прыжки, удары совершенно не в моем обычае. Более того: я и не думал за ним гнаться, и сознание активно сопротивлялось, но только внутри вдруг включилась неизвестная программа. Я сорвался с места не думая, в секунду, ноги сами бежали, а все остальное тоже само делалось. А голова вообще не помогала, только жалобно и тщетно меня тормозила.

И вот я подумал, что, может быть, я на самом деле был когда-то опасным и секретным агентом, а потом мне стерли память, и я стал заниматься черт знает чем: писать всякую херню, переводить, редактировать, обед варить. Но в действительности во мне дремлет секретный материал, и фамилия моя – Икс-Файл.

Может быть, во мне скрываются и другие способности. Я ведь эту барышню потянул за рукав в вагон, чтобы уехать подальше от греха. Но она совсем обалдела и подумала, наверное, что я за этот телефон потребую от нее половой признательности, и не пошла. Двери закрылись, поезд поехал, и я видел, что разбойник уже снова ковыляет к барышне. Ну, если дуре написано на роду быть битой, то даже супермены бессильны. Но вдруг я сумел бы, как в фильме «Привидение», бесплотно просунуться сквозь стенку вагона и следить? Остановить поезд? Устроить с преступником дуэль в туннеле? Да мне теперь кажется, что запросто. Но я поздно сообразил и поезд уже далеко уехал.

Сейчас я думаю, что я вообще сложный и замаскированный полицейский робот.

Пустяк, но запомнился.

В метро мне не хватило места на лавочке сбоку, где помещаются три человека. То есть место было, потому что там отлично помещались целых два человека, но места этого было мало.

Вообще, место в метро оставляет в памяти след. Когда на выходе видишь, что туда, откуда ты только что встал, уже кто-то усаживается, внутри набухает иррациональное раздражение. Хочется, чтобы это сиденье пустовало всегда, в память о тебе, и поезд так бы и ездил.

И я сидел, как на жердочке. Я нынче не толстый и не худой – так, средний. Молодой человек слева был вообще худощавого, научно-исследовательского сложения: сидел, уткнувшись в какие-то бумаги.

Зато справа от меня расположилась скала.

Она не шевельнулась ни на дюйм и даже не дышала. Сидела плотно и умиротворенно, поблескивая перстнями. От нее слабо тянуло печкой. Лица я не видел и не стал смотреть, когда приехал, куда мне было нужно. Умозрение и без того перестраивало лавочку в розвальни, а женщина-скала трансформировалась в голосистую Боярыню. Которая едет в ссылку. За окнами темно, мелькают огни, объявляются следующие станции: Молочная, Говяжья, Докторская, Ветчинная…