Валерий Антипин - Сухой лист

– Этих призраков развелось как воронья! Ни кто не сможет сказать, что их нет даже в этом захудалом заведении. Ты можешь сидеть с ними за одним столом и скалить зубы, но повернув за ближайший угол, они вытянут без остатка всё то, что делает всех нас живыми, – негромко говорил старик, допивая бутылку сомнительного пойла.

На лице бродяги было несколько шрамов. Уставший, мутный взгляд сконцентрировался на грязном столе.

– Я встречал таких. Ну, несчастных, – произнёс собеседник.

– Оболочки! Ты говоришь мне об оболочках? Безмозглые существа. Ходячие пустышки. Когда-то были людьми, а стали зловонными телами. Живые тени, но мёртвые внутри. И завидного мало! Ты об этом?

Клим кивнул.

– Несчастные! Это не про них, – усмехнулся старик.

Клим не разделив иронии, перестал жевать и приготовился слушать комментарий. Подробности его не интересовали. Только общие черты, которые позволят избежать не нужных осложнений. Зачем усугублять и так «сложное» неприятным. Он всегда старался перекинуться словцом с бывалыми районов. В таком, как выразился старик задрыпаном баре, узнаешь именно то, что необходимо. Информация лишней не бывает. Среди новостей найдётся и та, которая подскажет наиболее безопасную дорогу.

Клим останавливался в барах и похуже этого. Комфорт остался в прошлом и где-то на картинках. Он этого не видел и не мог представить, родившись в хаосе. Он помнил людей покидающих дома, умирающих от голода, ран и болезней. Пожары, сверлящие воздух винты вертолётов, стрельбу, отряды военных прочёсывающих улицы. Колонны беженцев уходящих куда-то на север. Тогда ещё не было ни какого центра. Места, где по слухам сохранилось что-то человеческое. Общество, передающее какие-то знания выжившему поколению. Но так ли это.

– Ты по молодости своей не понимаешь, что быть оболочкой не самое ужасное. Знаешь паренёк, что я тебе скажу.

Старик навалился на стол и понизил голос. Клим слегка наклонился к нему.

– Осознавать где ты находишься, каждый день и не в силах что-либо изменить, вот это и есть несчастье. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты не такой и у тебя всё будет по-другому. Пройдёт несколько лет и от рассуждений о светлых днях и чистой воде останутся лишь слова, а затем только буквы, но и они покроются пылью.

«Пора заканчивать», – подумал Клим.

– Все мы тут отмечены, поэтому и…, – не договорив, старик икнул и умолк.

«Может, я и не понимаю многого, но в отличие от тебя иду туда, где возможно найду что ищу, а не рассуждаю о том, в какой дыре мы находимся. Каждый волен взять и уйти, но не многие уходят, потому что свыклись».

Старик встал. Проскрипел стул. Сделав прощальный жест рукой, он указал глазами в сторону выхода, намекнув о затянувшемся разговоре. Пробираясь между квадратных столов, поковылял к выходу.

Клим посмотрел на скучающих за соседними столами скитальцев. Ближе к утру, большая часть разбредётся по закоулкам неизвестно для чего и зачем. У каждого из них своя ноша. О ней ни кто не скажет. Не потому, что не хочет. Некому. Выслушивать, что накипело, способен не каждый встречный. Столкнуться где-нибудь с ним проблематично.

«Таких отзывчивых, возможно и нет», – допустил Клим и услышал грубый возглас.

– Но ты!

В бар вошли трое. Один брезгливо толкнул старика. Гул в баре на минуту утих.

– Чего смотришь! Давай, давай проваливай, – прозвучал надменный тон невысокого бородатого мужчины.

Старик поднялся с пола. Задержавшись у дверей, стал искать что-то в карманах куртки.

– Да что ты копаешься! Проваливай, – психанул бородатый, одетый в безрукавку на подкладке и бесформенных штанах, выталкивая старика на улицу.

Толпа проводила его настороженными взглядами, возобновив шум в баре. Вмешиваться ни кто не хотел.

«С этим стариком что-то не так. Он мог разделаться с ними в два счёта. В его движениях ощущалась энергия. Он словно решал судьбу этих трёх задирал. Какая-то сила скрывается под потрёпанной одеждой. Ни кому в баре и невдомёк. Старик не был обескуражен и не испытывал страха. Скорее жалость. Взгляды шарили по его спине, среди которых был и мой. Он вёл нетерпение посетителей бара, подтверждая сказанные слова».

Встречаясь, каждый день, жизнь и смерть высекают искры безумия. Опустошённость, опасение, дрожь. Оболочки когда-то были людьми, но утерянная роскошь против их воли невосполнима. Они не знают, что несчастны. Им кажется, что все кроме них и есть безумцы.

Покинув заведение с тревожным предположением, Клим осмотрел полную неприятностей дорогу. За стенами домов, в уцелевших комнатах и коридорах кто-то чеканил времена, когда граница пустоты и надежды станет отчётливой и сравнимой. Но Климу сравнивать было не с чем. Он только слышал об изобилии, уютных, чистых дворах. Красивые легенды о величии города, который превратился в преисподнюю.