А вот такую: об арендаторах, которым власти ставят препоны, не разрешая сажать и продавать то, что хотят; о капусте, отравленной минеральными удобрениями, высыпанными осенью сугробами на поля и пролежавшими там до весенней пахоты, кода наконец-то трактора при вспашке стыдливо упрятали их; о работе комитета по реабилитации бывших политзаключенных, о которых в прессе «стеснялись» упоминать… Скажете: «Ну и что в этом особенного, теперь в каждой газете, мол… и по радио, и по телевизору об этом… надоело!» Всё верно, вам надоело. А в те времена «руководящая и направляющая» берегла нас, «широкую общественность», от возбуждения, и нам не надо было знать даже о безобразных свалках мусора, – ну, не было их в городе, а вернее, «образные» иногда упоминались, но безобразные!.. А Беллочка всё пыталась и пыталась известить и о них, и об очередях за стиральным порошком, «выброшенном» на прилавок какого-либо магазина… И откуда в эту красавицу залетел и пророс ген (если такой есть) правды? Может, от отца, в котором мог уже и засохнуть, ибо тот был тоже журналистом, но давно «ставшим на ноги» и возглавлявшим местный партийный орган. Но снова отвлеклась…
Вот и началось вскоре… Афронов:
– Ну, зачем об этом писать? Прибавится порошка стирального что ли? – Да, конечно не прибавится, а Беллочка… – Ну, зачем о машинах, которые только – для начальства? Было это и будет. – А Белочка… – Да и о дачах обкомовских в Белобережской? Были они и… Но Беллочка…
И вспыхивали подобные диалоги с месяц, вспыхивали и с два, потом переметнулись на третий, пока, наконец-то её, менее правдивые и не беспокоящие народ материалы, Афронов не отдал в «Эстафету» Сане Жучкову. И тот взял, даже и не спросив Беллочку: как, мол, ты – к этому?..
Ну, ладно, не спросил, так не спросил, подумалось, может, некогда человеку было… но надо б всё ж… как-никак, нежные чувства он – к ней…
И теперь опять – запись из моих дневников о том «событии»:
«Летучка. Когда после обозревающего началось обсуждение «недели», то слышу:
– Сергей Филиппыч, – заговорила Беллочка, чеканя каждое слово: – я протестую против того, что Вы два моих сюжета отдали Жучкову без моего согласия. Это – нарушение авторского права. В суд на Вас, конечно, не подам, но гонорар за них получать отказываюсь.
Тишина-а повисла!.. Интересно, а как поведут себя two friendsсы?
И Валера даже подхватился, вспыхнув своей красной рубахой…»
Ну да, любил он почему-то именно красные, может, какая-то «девочка» сказала, что неотразим в таких?.. а, может, чтоб красным их привлекать?.. Но тогда летучка услышала:
«– Журналист, конечно, имеет право протестовать и отказываться от гонорара, но я… – поправил чубчик, застегнул пиджак, будто прикрывая на этот раз ни к месту полыхнувшую рубаху. – Но я хочу предложить отметить за две последних недели только два сюжета, – обернулся к Белле, щеки вспыхнули и голос слегка дрогнул, – два сюжета Беллы, которые хотя и прошли не в её «Эстафете», но…
Браво Валера! Молодец! Не дал в обиду свою влюблённость! А что же Саня?
А Саня только заёрзал в кресле, что-то шепнул ассистентке рядом, кашлянул в кулачок…»
Что, и всё? – удивитесь вы. Ага, всё. А я тогда хотела сказать Жучкову: Ах ты… мой сильный, бодрый и уверенный в себе коллега, ну, что ж ты?.. Но не сказала. И потому, что знала: он может вот так… И в подтверждение этого еще одна запись, которая может несколько расшифровать такой «жест» Сани:
«Жучков вернулся из командировки по области и возмущался:
– Вот безобразие! Механизаторы взяли в аренду сто гектаров земли, а местные партаппаратчики не дают им распоряжаться ею так, как они хотят.
– Вот и сделайте об этом передачу, – подхватила.
Нет, не сделал передачу, а написал информацию: «Решения партконференции – в жизнь».
А пишет он штампами: «борясь и соревнуясь… заступая над предсъездовскую вахту… свой самоотверженный труд посвящают съезду партии…» Перед репетицией «Новостей» читала подобное и чуть не рассмеялась:
– Сань, ну какие же фразы ты пропускаешь! Послушай хотя бы вот эту: «Хорошую кормовую базу заложил в этом году совхоз „Найтоповичский“, и на заботу животноводов стадо ответило повышенными надоями молока».
А он вдруг и покраснел, как рак. С чего бы это? И тут взглянула на листок и увидела: ведь под информацией – его подпись!»
Вот поэтому и знала, что спрятать в себе вдруг взволновавшую правду Жучков мог запросто, так почему бы и чувство?.. А ведь Белле он, – всегда свеженький, уверенный и бодрый, – нравился больше, нежели робкий Валера. Когда она заходила к нам в кабинет, то мимо стола Поцелуйкина проходила… вроде бы его там и «не стояло», а вот рядом с двухтумбовым садилась, и тогда Саня откладывал ручку, выходил из-за стола и начинал прохаживаться по кабинету, демонстрируя все свои спортивные «достижения», через фразу делая ей комплименты. Нравилось ли ей это? Наверное. Но думаю, что забегала она подзарядиться энергией от этого бодрого и сильного с виду воздыхателя, так что, была, была у Сани перспектива, но…
Читать дальше