Олег Ока - Бесконечность на два не делится

3. – Когда пришёл Би, она задумчиво рассматривала страшненьких созданий гения Дюрера. Сказки, но сколько эмоций в застывших движениях монстров. Казалось, прислушайся, и можно услышать эту невообразимую чёрно-белую жизнь…

– Я на досуге посмотрела кое-что из твоей дурной головы. Можешь аргументировать на кой тебе это надо? —

– Я совсем нет. – словоохотливо ответил Би. Это он так пояснил.

– Нет – это" да", или нет – это всё-таки" нет"? —

– Алкин, ты ходишь на работу, выращиваешь на подоконнике ананасы и анютики, в ванной у тебя живёт нильский кайманчик …Это – ты. Ещё вопросы? —

– Я не о том. Всю современную науку ты объявляешь притоном жуликов. Для улучшения аппетита? Самолюбие ублажаешь? —

– Потому что мне нравится думать, что я самый умный, в то время, как известно, что я дурак. Что тебе не нравится? —

– Не знаю. Похоже на какой-то интеллектуальный онанизм. Дело вкуса, конечно, но мастурбировать над формулой Эйнштейна… —

– А когда ВСЕ формулы Эйнштейна отправят в мусорную корзину? —

– И тебе хочется быть первым… Да и отправят – ли? Дарвин до сих пор в школьной программе, хотя ему уже даже ортодоксы верят со скрипом … —

– Это у них инстинкт самосохранения – естественная вещь. То -же и у учёных. Это как с нашей конституцией. Поправки, сноски, исправления, комментарии, и в результате – новая модель. Но на обложке всё по-старому, и даже год выпуска. —

– Не убедил. —

– Просто прими это. Сейчас модно так говорить. —

– Принять я могу всё, что угодно. От рюмки коньяку до таблетки цитрамона. А тебе самому не кажется, что твои мозги из-за этих пертурбаций уже похожи на свернувшиеся струны Хокинга, разбежавшиеся по складкам пространства? —

Он нахмурился, и Алла с интересом уставилась на него. Сейчас родит.

– Стивену Хокингу понравилась-бы такая интерпретация его идей! В самом деле, все эти браны-мембраны сведут с ума любого обывателя… Кофеём угостишь? —

4. – Тема подана со вкусом. Можно даже сказать, что намечена интрига… Но всё-таки, молодой человек, вы не совсем чётко определили приоритеты предлагаемой разработки. – Профессор Каспарин пальцем отодвинул от себя стопочку формата, выжидательно посмотрел на собеседника.

– Видите-ли, профессор, мне казалось, что пациент представляет интерес ввиду неординарности случая. Человек практически без образования … —

– Бросьте! «Неординарности»! Почитайте отчёты с Бабельсбергской международной конференции 1983 года, где председательствовал ваш слуга… Меня интересует другой вопрос. Вот вы, бывший аспирант… Что вам за интерес? Почему вы пришли с этим ко мне? —

– Я давно хотел вернуться в теорию … —

– Что, работа авгуром не столь прибыльна, как ожидалось? Но ведь здесь, – палец профессора крепко постучал по полированной столешнице. – Надо будет работать. Работать без оглядки и, знаете-ли, за оклад. Может быть есть что-то, на что вы хотели-бы обратить моё особое внимание? —

– Да… Мне кажется, профессор, данная тема имеет некие перспективы… в особой области применения… Понимаете? —

– Так … – Владимир Феоктистович мрачно уставился в стол, что-то соображая. – Это вы намекаете на альянс нашей лаборатории с… в 1992-м это было, кажется … —

– Они упоминали о подобных работах, и данный случай … —

– У вас уже имеются конкретные наработки? Концепции? Или вы уже связывались с… напрямую? —

– Нет. Собственно говоря, ваш опыт и реноме в мире науки столь высоко оценены, что работать под вашим руководством, это величайшая честь и доверие, о которых я могу только мечтать… Ведь вы помните, однажды я уже удостаивался подобного доверия… В работах по Южному Кавказу… И мне кажется, вы не ошиблись в своём доверии … —

– Так. Как вас… запамятовал, Валерий? … —

– Валерьян Дмитриевич … —

– Очень хорошо. Вот это вы сейчас возьмёте. Завтра я вам, возможно, позвоню, телефон оставьте у секретаря… Материалы надо будет оформить для представления. Пока этим и займитесь. И ничего не планируйте на ближайшее время. Вот ещё! Такой вопрос меня занимает. Нет ли тут фактора, о котором вам, может быть почему-то неудобно упоминать? … Какой-то личной заинтересованности … —

– Извините, Владимир Феоктистович… Конечно, я надеюсь поправить своё положение, материальное и… личное. Но это пока не определено. Я могу лишь… работать как можно усерднее. —

– До свидания. —

Проситель притянул к себе листки на столе, неуверенно посмотрел на хозяина и направился к дверям.