Саида Абанеева - Богов любимцы

Каждый кулак великана был почти с голову Танаис, и казалось, что первый же его удар оставит от сарматки только мокрое место, но гигант безрезультатно молотил кулаками воздух, тогда как каждый удар Танаис достигал цели. Наконец, силачу удалось поймать ее за руку, и он замахнулся для удара, но сарматка на долю мгновения опередила его и, птицей взмыв вверх, обеими ногами нанесла удар в грудь противника. Издав утробный рык, исполин покатился по траве, и наступила не нарушаемая ничем тишина. Сотни глаз выжидающе устремились на хана. С окаменевшим лицом он сделал нетерпеливый жест рукой, и на поле выехал третий поединщик, не имевший равных в искусстве владения мечом.

Словно два вихря, помчались противники друг другу навстречу, и острые клинки в их руках сверкали на солнце, подобно молниям.

К глубокому разочарованию зрителей, Танаис первым же ударом выбила оружие из рук соперника и отъехала в сторону, давая ему возможность подобрать меч.

Опозоренный воин, осыпаемый презрительным улюлюканьем зрителей, вскинул вверх мускулистые руки, признавая себя побежденным, и минуту спустя у противоположного края поля появился лучник, с головы до пят закованный в латы.

Когда он выстрелил, Танаис, не слезая с коня, вскинула лук и, почти не целясь, сбила его стрелу своей в полете.

Зрители дружно зарукоплескали в знак своего восхищения ее воинским искусством.

Хан медленно поднялся с трона.

– Согласно условию, победитель получает в награду поцелуй принцессы. Подойди, витязь.

Танаис подъехала к возвышению, на котором находились хан и его дочь, спрыгнула на землю и с озадаченным видом поднялась по ступеням.

Алетейя встала со своего места, нерешительно взглянула на отца и, когда он ей кивнул, положила ладони на плечи Танаис и коснулась губами ее щеки.

Номос подал знак, что турнир окончен.

Вернувшись к себе, Танаис прямо в доспехах повалилась на постель и утомленно закрыла глаза.

Но одиночество ее длилось недолго. Короткое время спустя она услышала легкие шаги, и Алетейя с радостной улыбкой на устах опустилась на край ложа.

– Мир еще не видел воина, подобного тебе! – восторженно воскликнула она, но по сумрачному лицу Танаис было заметно, что она отнюдь не разделяет ее восторгов.

– Боюсь, мои силы иссякнут прежде, чем воины твоего отца…

– Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Только какой-нибудь древний герой, вроде Искандера или Геракла, мог бы вступить с тобой в бой на равных, а среди современников достойного соперника у тебя нет. Сейчас я велю подать обед и приготовлю тебе напиток бодрости.

– Я не устала…

– Тогда почему у тебя такой измученный вид?

– Мне немного нездоровится… Надеюсь, это скоро пройдет…

Появление Номоса прервало сумбурную беседу подруг.

– Принцесса, мой повелитель и ваш отец просит вас к себе.

Нехотя поднявшись, Алетейя направилась к дверям.

Когда они проходили через зимний сад, Номос вдруг остановился и преградил ей путь.

– В чем дело, Номос? – удивленно спросила она.

– Простите, принцесса, но я вам солгал. Ваш отец не посылал за вами. Я осмелился на эту дерзость только потому, что уже давно и страстно вас люблю. Сегодня утром я просил у повелителя вашей руки, но он ответил, что своей рукой вправе распоряжаться только вы сами.

– Ты обладаешь многими прекрасными качествами, Номос, и я всегда относилась к тебе с огромным уважением…

– Не продолжайте, принцесса. Я все понял…

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, и с отвратительной усмешкой бормотал сквозь зубы:

– Ты еще пожалеешь о своем отказе, бывшая ханская дочь…

Хан стоял у выходившего в дворцовый парк высокого стрельчатого окна своей опочивальни и, услышав шаги за спиной, медленно обернулся. Последнее, что он видел в своей жизни, был сверкающий меч, занесенный над его головой…

– Что случилось? – взглянув на расстроенное лицо подруги, спросила Танаис.

– Ничего, о чем стоило бы рассказывать… У тебя очень нездоровый вид. Я позову лекаря.

– Я и впрямь чувствую себя довольно скверно, но, кажется, это не тот случай, когда лекарь сумеет мне помочь… Похоже, что я умираю…

В этот момент с шумом распахнулись двери, и с окровавленным мечом в руке в комнату ворвался Номос, сопровождаемый дюжиной телохранителей.

– На этом мече – кровь твоего отца! – бросая меч к ногам Алетейи, с торжествующей усмешкой воскликнул он. – Отныне престол Феодосии принадлежит мне! Ты не пожелала стать моей супругой, – так будешь наложницей!