Пётр Гайдук - Жребий. Рассказы

Наступило обычное первоапрельское утро. Слышен весенний птичий гомон и шум капели. Первые лучи по-весеннему тёплого солнца подкрались тайком и легли на его подушку заставляя жмуриться и просыпаться ото сна. Он перевернулся на другой бок, подставляя солнцу своё левое ухо, и посмотрел на неё. Она как ангел спала безмятежным и беззаботным сном ребёнка, мирно посапывая и обхватив обеими руками подушку.

– Нет, не «купится», – подумал он, рассматривая её французский, изящный носик.

– Нет, не «купится», она знает меня как «облупленного», да к тому же читает мои мысли на расстоянии. А со стороны не подумаешь, что это кроткое создание способно вмиг «вычислить» все мои намерения и планы. Нет, не «купится», а может быть тёща? А что, хорошая кандидатура, надо попробовать.

Утро окончательно разбудило всех домочадцев и все потихонечку стали тянуться в кухню к завтраку.

Тёща, Татьяна Петровна, приятная и весёлая женщина хлопотала на кухне, он подошёл к ней сзади держа в руках рулон туалетной бумаги.

– Татьяна Петровна, – обратился он к тёще с озабоченным видом, она повернулась и вопросительно посмотрела на него.

– Представляете. вчера на рынке купил рулон туалетной бумаги, а он вон чего… – Татьяна Петровна с любопытством уставилась на рулон туалетной бумаги, который он стал медленно разматывать. И вдруг она увидела, что рулона стали появляться зеленоватые и голубоватые купюры долларов и немецких марок вперемежку с рублями. Лицо у неё от неожиданности вытянулось, глаза округлились.

– Как это, Пётр? А? Это настоящие доллары? А почему, а как они могли туда попасть?

– Первое апрель, никому не верь! Ха-ха-ха.

– Ой, Пётр, разыграл меня всё таки, а я уж было поверила, ха-ха-ха.

Наступило обычное первоапрельское утро, слышен весенний птичий гомон, яркое солнце, шум капели, воздух прозрачный и свежий.

Прекрасный будет день и прекрасное настроение.

– Мама, а можно я покричу? – Ну, конечно покричи.

– Мам, а можно я с балкона покричу? – Хорошо, только оденься по теплее, на улице морозно.

Пятилетний мальчуган стал решительно натягивать на себя тёплые гамаши, неуклюже пытаясь просунуть свои ноги в узкие брючины. Нетерпение и боязнь, что мать может изменить своё решение, отпечаталось в его открытом и не по детски серьёзном взгляде, который он ежеминутно бросал на мать. Бабушка помогла ему одеться и мальчишка, натягивая на голову шапку, резво побежал к балконной двери. Вдруг он остановился и повернулся. – Мам, а ты не могла бы пойти со мной на балкон, а то мне одному боязно что-то.

– Ну, конечно же, сынок, вот только наброшу на себя шубу.

Они вышли на покрытый серебряным инеем балкон, мальчуган посмотрел на свою мать.

– Мам, теперь можно?

– Кричи, сынок.

Мальчишка схватился обеими руками за обледеневшие перила, вдохнул в себя морозный воздух и двор как будто вздрогнул от неожиданности.

– Э-э-э-э-э-э-э-эй-й! А-а-а-а-ау-у-у-у! Кар-р-р-р-ра-улл-л! Урр-р-р-р-рр-а-а-аа! По-о-обе-д-а-а-а-а! Сдав-а-а-ай-ся-а-а-а, руки вве-е-е-ерх! Спаса-а-а-ася-а-а кто мо-о-о-ожет! Э-ге-гей! Вперё-ё-ё-ёд! Назаа-а-а-а-ад! Ур-р-р-ррр-а-а-а-а-а!

Женщина, выгуливающая свою болонку внизу в испуге встрепенулась и боязливо-осуждающе посмотрела в верх на балкон, откуда доносились крики. Озираясь по сторонам и недовольно бормоча что-то себе под нос, потянула поводок, увлекая за собой собаку, которая весело и звонко стала лаять в ответ. А мальчишка тем временем продолжал оглашать весь двор своим детским, но победоносным голосом. С ним рядом невозмутимо стояла мать и молча слушала музыку его души. Вдруг неожиданно с верхнего этажа раздался раздражённый мужской голос.

– Эй, эй там, ты что с ума сошёл что ли, мальчик? Орёшь тут на весь двор, а вы мамаша позволяете ребёнку хулиганить, постыдились бы.

– Не ваше дело.

– Дура.

Она не стала пререкаться в ответ, а просто обратилась к ребёнку, – кричи, сынок не бойся, никто тебя не тронет.

– А дядя там наверху ругается, да?

– Мало ли что там скажет дядя, делай то, что подсказывает тебе твоё сердце, сынок и ничего не бойся, мы с папой не дадим тебя в обиду.