Елена Коротаева - Канадские зарисовочки. Рассказы и миниатюры

Иногда он клал голову мне на плечо, и я пела песни Окуджавы «В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали, в черно-белом своем преклоню перед нею главу…» и «Живописцы, окуните ваши кисти в суету дворов арбатских и в зарю, чтобы были ваши кисти словно листья. Словно листья, словно листья к ноябрю…» Он мог слушать часами.

Все время хотелось целовать его короткие золотисто-блондинистые волосы. Он смеялся и великодушно позволял мне это делать.

Мы развлекались по-разному, он ползал по дому способом, которым тренируют солдат в армии, этот прием называется «одна нога прямая». Он отталкивался правым локтем и левой коленкой и быстро полз, подтягивая правую ногу, которая оставалась прямой к интересующим его объектам, как-то: проводам, телефонам, компьютерам и игрушкам, из которых вынимаются батарейки, и с особым энтузиазмом – к мячикам, по которым долго шлепал рукой. Плакал он коротко по-военному, один раз в день, вернее пускал скупую мужскую слезу, когда одевался. Он отталкивал одевающего крепкими руками и ногами так, что не удержать. Его зовут индийским именем Сантош, поскольку родители большие почитатели Индии и всего индо-санскритского, но мне кажется, больше идет ему имя Саня, или Павлик, или Антоша. Этот кругленький золотистый блондин семи месяцев отроду – мой внук.

Не понимаю, как я раньше жила без него…

– Если вы о ценах на картины, то это к моей половинке! Лена, иди сюда!

«Опять он меня подставляет» – подумала я и пошла вниз по лестнице, печалясь, что меня оторвали от интересного чтива, проплывающего по экрану компьютера одно за другим и вытянули из уютного кабинета.

Мой нервный спаниель пошел за мной.

По дороге надела тапочки и улыбку, но не ту, что «У меня есть улыбка одна: Так, движенье чуть видное губ…», а другую… для посторонних. Как же это я забыла, что утром позвонил наш друг Эдик и сказал, что приведет русского банкира, который прилетел на неделю в Торонто по делам, хочет посмотреть картины и может быть, что-нибудь купит. У него много миллионов и банков. Эдик молодец, он всегда старается закрутить что-то нужное.

Русский банкир внешне представлял собой худший вариант еврейского мужчины. Формулировка моя. Характеристики: выпученные щитовидные глаза, невысокий рост, лысина и большой живот. Есть, конечно, и лучший вариант еврейского мужчины а-ля Александр Ширвиндт-Михаил Козаков-Диктатор Франко.

Они замечательные, породистые и благородные, я даже выбрала в спутники жизни один такой экземпляр. Ой, я вижу – мужчины ухмыльнулись слову «выбрала».

Ах, ну да, ну да, конечно, простите, выбираете же вы. Мужчины выбирают. Да, да, да, да, да. Держите меня, пять человек… выбирают они.

– Пожалуйста, выбирайте. Все на стенах. Продается не все, но, если что-то очень понравится, художник сделает вам копию, сказала я привычную фразу.

– Не копию, а авторский повтор. Пока художник жив он всегда может повторить картину – привычно поправил маэстро.

Я налила всем чай, поставила на стол фрукты и конфеты. Мы с женой банкира – блондинкой славянского типа такого же возраста как он, под полтинник, пили чай и беседовали. Она была утомлена. Рассказывала о том, как сложна ее жизнь, когда садовники не выполняют, о чем их просят, и тридцать человек прислуги все время увольняются, и надо к новым привыкать и обучать.

– А нам сосед траву стрижет. У него газонокосилка мощнее – ляпнула я не по делу, и на меня посмотрели с сочувствием.

Миллионер пить чай не стал. Он бродил по гостиной, и почему-то становился все более и более нервным.

– Сколько стоит эта длинная над диваном?

– Пять тысяч. Владельцы галерей дают за нее девять, но они забирают половину, мы не отдали.

– Почему не отдали?

– Ну, мы с голоду не помираем… – ответила я.

– Вы знаете, так смешно, некоторые канадцы заказывают картину не по принципу: городской пейзаж, осенний лес или цветы, а говорят «sofa size» – «мне размером с диван» … – сказал любимый, желая поболтать и всех развлечь. Никто не отреагировал.

– А эта квадратная?

– Две тысячи. Холст, масло, размер 120 на 120 см.

– А эта?

– В раме? Три тысячи.

– Я готов. Я выбрал. Можем начинать! – сказал банкир.

– Что начинать? – говорю с дурацкой улыбкой.

– Наверное, нужно решать с ценой… – сказал наш друг Эдик. Мы вопросительно переглянулись.