Нина Заря-Абрамович - Шестая ложечка. Рассказы

Тут надо сказать о зависимости моего приятеля Ярослава.

Ярик вышел покурить. В час ночи. В разгар шабаша! Вредные привычки иногда бывают полезными! Возня и матюки, взорвавшие мой блаженный сон, погнали меня в ванную. Мой белоснежный махровый халат, равно, как и белые тапочки из той же серии, которые я привезла с собой из недавней поездки в Лондон, плавали в мутной воде потопа, пытаясь впитать ее в себя. Ярослав боролся со стихией усердно, при помощи пластикового ведра. И мне вдруг показалось, что он парит, зависает над моим мраморным полом, освещенный каким-то сине-золотым сиянием. Закатив глаза, на манер княжны Таракановой, я чуть было не потеряла сознание. И вовсе не от невиданного сияния Ярика. Я уже привыкла к его чудачествам. Затопить наш дом! Подмочить репутацию Ричмонда! Это катастрофа! Но женская стервозность оказалась сильнее здравого смысла. Я тут же поняла всю прелесть происшествия. На цыпочках, ступая, как цапля по воде, я села на край ванной, поджав босые ноги, и начала тихо радоваться. Ура! Наконец-то! Это не катастрофа. Это моя маленькая победа. Месть. Моему соседу снизу и одновременно председателю нашего ОСМД «Ричмонд-Печерск» Вовочке Черняеву. Настоящему ведьмаку, между прочим!

– Да не усердствуй так! Поделимся водичкой с дорогим соседом! – говорю я Ярику, выжимающему воду из моего халата, ставшего вдруг серым. Ярослав внимательно оценил мое настроение, сжал мою руку в своих бледных ладонях. И тихо сказал.

– Я за тебя… любого… Рассчитывай на меня!

– Такой надобности нет! – Всмотрелась я в глаза друга. Они были чистые, спокойные и бесстрастные. И я вдруг поняла, что я совсем не знаю этого мужчину, который неотрывно живет рядом со мной в огромной квартире, уже который месяц. Только спит на террасе. Я тихо прикрыла за собой двери спальни.

Утром меня разбудил резкий звонок в дверь. Конечно же, это был Вовочка Черняев, сосед снизу и председатель нашего ОСМД. Я глянула в глазок. Вовочка что-то кричал, размахивал руками… А потом на всех наших подъездах появилось скверное объявление. На белом листке этого объявления красовалось мое фото и вся эта история с потопом. Причем, в стихотворной форме. Стишки в плане поэзии имели жалкий вид. Но героиней пасквиля была я! Потерпевшей стороной он – Черняев. Оказывается, я умышленно залила дикой драгоценности плюшевые диваны председателя! Но, я же говорю, Черняев – очень вредный ведьмак!

Конечно, такое просто непостижимо для Ричмонда. Персональные данные граждан охраняются законом! Хотя и для менее элитного района Киева, например, Позняков, это

тоже нонсенс. Но в тот день завывал ветер, и над донжоном нашего пентхауса метались летучие мыши, привидениями кружили крикливые вороны, которые, как мне казалось, одна за другой превращались в стервозных дамочек, сжимающих изящными ножками метлы из ивовых прутиков. Без них, родимых, тут не обошлось!

Вдвоем с Ярославом под прикрытием ночи мы срывали пасквили с подъездов дома. А утром они вновь являлись на том же месте. Черняев, верно, получал кайф от этого. Я очень страдала. Не помогла и родная милиция. Наряд, вызванный по «102», листовок на месте происшествия не обнаружил.

Листовки были, но менты их в упор не видели. Это была нелепость, мистика! Меня чуть было не уличили в ложном вызове. Полиция укатила, а опусы Черняева продолжали красоваться на наших подъездах. Я чуть не расплакалась на плече Ярика. Я не видела выхода. Мой друг погладил меня по спине, нахмурился.

– Ну, ты же видишь, поэзия то слабовата… – вяло утешил он.

– Какой, однако, мне пиар с этими стишками! – пошутила я.

Но гламурные соседи по дому, казалось, тоже, как и милиция, ничего не замечали и, как и прежде, раскланивались со мной. Особенно Николай, сосед с 6-го этажа, кстати, художник. Когда мы столкнулись с ним у подъезда перед опусом Черняева, я начала оправдываться. Но Николай даже не понял, в чем дело. Он никакой листовки не видел! Я видела, а он нет.

– Да вот же она!

– Вы имеете в виду вот это, о приеме бухгалтера?

Это была какая-то чертовщина, незримая для других жильцов игра. Черняев, между тем, снова расклеил листовки и победоносно посматривал на меня. Когда я в очередной раз спустилась в лифте в наш двор, чтобы сорвать пасквили, я оторопела. Поверху, по всему белому листу Черняева, сияла надпись свежей красной кровью: «Ворюга! Жулик! Позор! Воюет с леди!»

Ух, ты! Это оказалось лучшим средством от листовок! Они сразу исчезли. Но, кто же этот герой, спасший меня? Я спросила у Ярика, не он ли этот рыцарь? Ярик равнодушно отмолчался.