Анастасия Толкачёва - Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием

– Согласен. Доберёмся за пять суток до Владимира?

– Если машина не встанет или ещё чего, за четверо с копейками. От Тюмени мы поедем до Перми, там шестьсот километров. Навигатор мне показал, что на дорогу уйдёт около девяти часов. Наверное, движение там более плотное, чем на нынешней трассе. Из Перми тронемся в Казань. Там также около шестисот километров. Я думаю, в город заезжать не стоит, попробуем объездную дорогу. Я не особо горю желанием общаться с мусульманами. Близ Казани заночуем, а потом направимся к Владимиру, возможно сделав остановку в Дзержинске. Итого от Омска до Владимира выходит где-то две тысячи шестьсот километров.

– Отлично – ответил Андрей – кстати, казахи тоже мусульмане.

– Я знаю, дружише. Мне немало приходилось общаться с ними, что сказать? Омские казахи не шибко религиозны, гостеприимны, и настолько гостеприимны, что отказ поужинать вместе с ними воспринимается с обидой. Ну что мне оставалось? Я спешила домой, к тому же настоящий аппетит у меня бывает только дома. Тогда я давала уроки по истории казашке, приезжая к ней в другой конец города. Её мама пригасила меня отведать запеченной картошки, я вежливо отказалась, и мне пришлось быстро попрощаться и ретироваться, потому, что мама казашки невероятно помрачнела и перестала со мной разговаривать.

– Сколько мы потратим на бензин? – спросил Андрей.

– Открой бардачок, там мой блокнот, в котором все расчёты. Я брала средний расход на сотню. Это четырнадцать литров. Мы проедем двадцать шесть сотен километров, и средняя стоимость бензина тридцать семь рублей.

– Да, получается, что тринадцать с половиной тысяч.

– Прибавь расходы на отель и еду. Получится около шести тысяч. Вообще, мы ни сколько не экономим, поехав на машине. Мы вымотаемся, плюс уложимся в двадцатку, если – если! – наш гроб на колёсиках не откинет копыта. Билеты на поезд вместе с провизией обошлись бы нам в двадцать две тысячи.

– Можно было бы поехать и на поезде, но куда машину? Если её уже три месяца никто покупать не хочет, то как иначе переправить её во Владимир? Почтой России? Тогда б я не удивился, что пришел бы один гнилой салон без колёс и движка, и то через полгода.

– Цена этой машине тридцать – сорок тысяч, не больше. А продать мы её пытались за шестьдесят. Поэтому и не брали. Помрёт по дороге – хрен с ней. Сдадим в утиль и на поезде поедем. Благо, пока есть деньги.

– Да, нам повезло. В прошлый раз мы ехали в Питер с пятью тысячами в кармане.

– Деньги решают многое. И сможешь ли ты выпить молока, и сможешь ли снять квартиру, будет ли у тебя адекватная одежда, сможешь ли ты купить дом, построить гараж и просиживать там с машиной, чтоб сделать из неё конфетку. Без денег ты не погуляешь с друзьями, не сделаешь марш-бросок по барам, не скушаешь морожено в жару. И по мне так деньги нужно вкладывать. В своё здоровье, благополучие близких, в своё дело. А то ведь накопишь тысяч двести, да умрёшь. Трать. Покупай себе Марсы – Сникерсы, книги, шмотки и всё, что душе угодно, что хоть чуточку сможет поднять тебе настроение.

– Как же тогда накопить на дом?

– Я к тому, что не стоит лишать себя чего-то, если деньги позволяют это приобрести. А копить на дом? Хах! Тебе просто придётся придумывать способ, как зарабатывать денег больше в несколько раз. С них и откладывать. Аля предпринимательское мышление.

– Смотри – указал Андрей в окно – какая плоская местность. Она продлиться по всей Омской области.

Мы выехали на участок дороги, где недавно прошёл дождь. Солнечные лучи безжалостно ослепляли водителей, отражаясь от всех поверхностей. Лучи падали в вихри пыли, клубящиеся в салоне машины. Тряпочный салон ненасытно скапливает пыль. Мне казалось, что я могу без устали вести автомобиль долгое время, слушать музыку из хриплых динамиков, болтать с Андреем, курить и пить Пепси. А когда мы доедем до Тюмени и снимем номер, нас одолеет приятная усталость вкупе с удовлетворённостью от поездки. Мы купим пива, примем душ и крепко уснём.

Моя прошлая жизнь, до знакомства с Андреем, была наполнена одними метаниями, косвенным участником которых являлся мой дядя и единственный друг, росший со мной с самого детства – Серёжка. Ему, кажется, нравилось наблюдать за мной, слушать идеи, когда-то впитанные из книг моим мозгом, неоконченные, додуманные и извращенные до неузнаваемости. Иногда Серый говорил, что восхищается мной, иногда, что я злая и сумасшедшая, но это ничего, потому, что из-за этого со мной интересно.