Валентина Астапенко - Стёпа Буркин (сборник)

Её тут же обступили. Стёпа даже привстал со стульчика, хотел подойти, но почему-то раздумал, хлюпнул носом и сел на место. А тем временем батарейку попытался выменять у нее длинноногий мальчик. Он прошёлся, как аист, вокруг столпившихся детей и деловито произнес:

– Дай мне батарейку, а я зато тебе дам мамину прищепку. Будешь бельишко стирать и развешивать.

Но та прижала пухлыми ладошками дорогую вещичку к груди. Тогда мальчик «аист», видя нежелательный для него оборот дела, предупредил:

– Девочки батарейкой не играют, а только – мальчики.

Наташа поверила на слово и нехотя протянула ему предмет своей гордости. Но тут она заметила «новенького», совсем раскисшего от слёз.

– Мальчик, тебе подалить плищепку? Её можно плицепить, как сележки, плямо на ухо. Вот так.

Дети восхищенно следили за её движениями, а Стёпа лишь грустно-грустно покачал головой:

– Не надо…

Дети занялись играми. Строили дом из кубиков, рисовали, играли в «Пароход». Только Стёпа всё ещё сидел и сидел… и крошечные конопушки на носу никак не могли просохнуть. Обидно! Ой, как обидно: бабушка Аня теперь не любит его! Зачем его привели к чужим детям? К чужой тёте?

– Илинтина Петровна, а вот Дима меня набил, – пожаловалась тоненькая, как балерина, девочка с хвостиками на голове, торчащими, словно ушки белки.

– Что ж, Танюша, позови его сюда, – нахмурилась воспитательница.

Дима, опустив стриженную под «ёжик» голову, медленно передвигал ногами. Подойдя, расплакался:

– Ябеда-корябеда!.. Я не сильно. Я помаленьку ее бил. Больше не буду.

– Разве можно драться, Димуля?

– Ага, Юля оторвала пуговички от платья и мне подарила, а Таня отобрала.

Валентина Петровна, услышав это, даже охнула. Она огорчённо осмотрела Юлино платье и тяжело вздохнула:

– Зашивать бесполезно…Ребятки, убирайте игрушки – и сейчас пойдем на гимнастику.

А на Стёпу даже не взглянула, будто его вообще не существовало.

«Они-то пойдут на какую-то гивнастику, а меня не позвали, меня не любят!..» – и слёзы уже в который раз обильно смочили ещё не совсем просохшие глаза.

Когда все построились, Наташа Борисова сузила глаза, как щёлочки, и объявила во всеуслышанье:

– А я зато знаю, зачем нам папа нужен.

– А зачем нужен? – вырвалось вдруг у Стёпы, всё так же хмуро выглядывающего из своего «гнёздышка».

– Зачем-зачем…чтобы маме помогать! – и она победно подняла голову с огромным бантом.

«Мой папа тоже маме помогает. И я помогаю», – подумал Стёпа, а в носу опять защекотало, и захотелось плакать.

На гимнастике дети ходили, как мишки, как гуси, прыгали, как обезьянки, плавали, как рыбки. Всем было весело. И даже Степа, сам не замечая того, улыбнулся несколько раз. А Валентина Петровна увидела, какие симпатичные ямочки на его щёчках. Пока няня накрывала на столы, ребятишки играли в «Репку» с масками. Веселая была игра: воспитательница рассказывала, а дети тянули Репку. Кошка взялась за Жучку, Жучка за Внучку. И вся семья старательно трудилась.

Эту сказку Степа знал хорошо. Сейчас Мышкина очередь тянуть, но Репку уже выдернули из земли. Мышкой была маленькая Юля. Она надула губки, обиженно села на стульчик и закрылась ладошками.

Новенький решил восстановить справедливость. Оторвав себя от насиженного места, незаметно подошёл к воспитательнице:

– А Мышку-то забыли!

Валентина Петровна тепло улыбнулась, посмотрела на него долгим взглядом и ласково погладила черные кудряшки.

– Ребятки-козлятки, пора завтракать! – пригласила воспитательница. Стёпа разглядывал с интересом, как дети в разноцветной одежде проходили за маленькие столики и удобно усаживались на такие же маленькие стульчики. А у него дома только большие стулья и большие столы. И нет таких белых скатертей, и мама не ставит ему блюдце под чашку, и не разрешает есть вилкой, и нет у него дома салфеток в стаканчике. А здесь всё есть. Ребята едят как настоящие взрослые. Он бы, пожалуй, сел с ними. Но только не есть, а просто посидеть за маленьким столиком.

– Стёпчик, пойдём умоемся. Открой мне, пожалуйста, кран, чтоб водичка побежала. У меня что-то сил не хватает, – подошла к нему Валентина Петровна.

– Я уже дома ел, когда темно было. Вытрите мне слёзки… – попросил он жалобно, но всё-таки встал на занемевшие от долгого сидения ноги и пошёл за чужой тётей.

А в умывальнике увидел много раковин, много полотенец, зубные щетки и расчёски. Над раковинами – большое зеркало. А в зеркале – Стёпка, лобастый, ушастый, со щеками, как у хомяка. Глаза большие, черные, словно пуговицы, но невеселые. И кудряшки на лбу тоже чёрные, сплелись от влаги.