Николай Тобош - Я – гражданин Советского Союза, или Первая высота

– Я тоже свободна, – подмигнула Елена Жусупу.

Кто-то тоже начал говорить тост. Еще и еще звучали тосты, Болот выпивал, не пропуская ни одного.

– Эх, Елена, Елена! Ты не знаешь, как ты мне нравишься, – шепотом говорил он, – но между нами барьер, ты городская, а я сын колхозника. Моя мама ждет сноху, которая понимает сельскую жизнь. Мечтает, чтобы моя жена могла испечь хлеб, доить коров и варить мясо, чтобы она была послушной и помощницей во всем.

– Я бы стала для твоей мамы хорошей снохой, – прошептала Елена и тихо рассмеялась.

– Но я никак не могу себе этого представить, – покачал головой Болот, – ты хоть изучила бы кыргызский язык.

– Да, я знаю кыргызский и говорю свободно.

Болот потерял дар речи. Хорошо, что выручил Жусуп:

– Давайте выпьем за то, чтобы наша кафедра процветала, – и добавил: – такой был тост.

– Хороший тост, давайте выпьем, – сказал Болот и осушил рюмку. Закусывая едой из тарелки, исподлобья посмотрел на Елену. Она смотрела на него:

– Болот, ты совсем опьянел, не пей больше, я прошу тебя, – сказала тихо и положила руку ему на колени.

От ее руки ему передались теплота и забота одновременно. Впервые в жизни он почувствовал к себе что-то наподобие давно забытой материнской любви. Он вспомнил, что, повзрослев, запрещал матери проявлять к себе всякие чувства. Но сейчас понял, что душа истосковалась по материнской ласке. Однако ему казалось, что сейчас, даже появись мама на этом вечеринке, все равно ей бы не удалось восполнить ту утрату, которую понесла его душа. Но Елена… Болот взял ее руку и прижал к груди. Она заменяла мать, заполняла пустоту, в котором оказался Болот со вчерашнего вечера.

Перед началом сегодняшней вечеринки чувство одиночества одолело его еще сильнее, когда он увидел сокурсников, счастливых со своими парами и друзьями. У него не было ни друга, ни возлюбленной. Когда к нему подошла Елена с вопросом «один ли пришел на вечер?», ему хотелось провалиться сквозь землю. Но земля была твердой и на этот раз. Он поднял руку Елены и жарко поцеловал ее. Заиграла музыка, оповещая о начале музыкального антракта. Болот пригласил Елену на танец. Во время танца он не мог оторвать взгляд от нее, только теперь он заметил, что красивее Елены не было ни одной девушки на этой вечеринке. Елена отдавалась ритму танца всей душой, телом и сознанием. Болоту казалось, что она танцует так хорошо именно для него, для Болота, для любимого…

После танца к ним подошли Сергей и Рамила с предложением выпить за прекрасное будущее, уготованное партией и правительством, за молодых специалистов, коими они являются сегодня. Рамила отвела Болота в сторону и спросила:

– Неужели тебе до сих пор непонятно, что Елена любит тебя?

– Ты знаешь, Рамила, я это понял только сегодня, – Болоту стало не по себе, когда он признавал свою беспечность. – Я понял, что она ради меня выучила язык и освоила сельскую жизнь.

– Эх ты, дуралей, береги ее любовь, – Рамила отошла в сторону и примкнула к группе товарищей, окружавших Сергея.

Это было очень странно: чувствовать к себе и знать любовь человека, казавшегося недостижимым в прошлом, до сегодняшнего вечера, и почувствовать от него самое дорогое в жизни, что-то материнское. Это превращало Елену в родного человека, роднее будто не было никого, и ей он был обязан жизнью и всем существом. Он невольно посмотрел на нее: она разговаривала, вернее, жарко спорила о чем-то с женой Жусупа. Вечер подходил к концу. Сокурсники расставались друг с другом, обнимаясь, целуясь, с крепкими рукопожатиями.

Елена вышла из ресторана вместе с Болотом. Болоту не хотелось расставаться с ней, он так и сказал:

– Лена! Я не хочу тебя отпускать домой. Побудешь со мной?

– Я тоже, Болот, не хочу с тобой расставаться, мне кажется, если мы с тобой сейчас расстанемся, то я больше никогда тебя не увижу.

Болот привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы. Елена обхватила его за шею и прильнула губами к его губам, целовала в щеку, в глаза, все лицо и шептала:

– Дорогой мой, наконец-то…

У Болота закружилась голова от такого подарка судьбы. Он держал в объятиях воплощенную земную красоту, его сердце наполнилось любовью, и она воплощалась в слова:

– Родная ты моя! Ты – моя радость! Прости мою слепоту…

– Прощаю, дорогой мой, прощаю! Ты – моя жизнь…

Порыв взаимных чувств затихал очень медленно.

Взявшись за руки, они устремлялись друг к другу снова и снова. Они посвящали друг другу самое драгоценное, что было в их сердцах. Они оба осознавали, что перешли в своих уважительных отношениях друг к другу некую черту, за которой превратились в одно целое, неотделимое друг от друга, и это радовало их обоих. Они шли по улице, взявшись за руки и понимая, что больше никогда не будут расставаться. Болот был готов всю ночь бродить вместе с ней по улицам любимого города. Вдруг Елена повернулась к нему: