Вероника Ткачёва - Перекрёсток Ангела. Серия «Лунный ветер»

– Кому надо?! Кому это надо?!

– Не забывай о своем предназначении. Ты должен будешь написать о нас. И не только о нас…

– А как же запрет? Ты же сам взял с меня когда-то слово, что я никому не расскажу о тебе, о маленькой дверце и о Волшебной стране!

– Тогда ты был младше, и я не оговорил срок. Дело в том, что я взял с тебя слово на определенный срок. Наступит время, когда тебе больше не нужно будет молчать о нас, а можно будет говорить. Это время наступит ещё не скоро. В нашей Большой Хрустальной Книге написано, что печать молчания будет наложена на рыцаря Павла до тех пор, пока Маленькая дверца под номером 71 не прекратит свое существование.

– Как это? – не понял Павел.

– Дело в том, что таких маленьких дверей много. Они существуют в разных городах и странах. В квартирах, домах, магазинах, даже в деревьях… Ты и представить себе не можешь, в каких только местах не открываются дверцы в Волшебную страну! Они возникают там, где неподалеку бьётся чистое детское сердце, верное и отважное. Но когда сердце начинает взрослеть… Тогда дверца просто перестаёт открываться.

– И что? Это потом навсегда? – испугался Павел.

– Нет. Потом, возмужав, некоторые люди опять могут общаться с нами… но, к сожалению, немногие сохраняют чистоту своего сердца… Ты сохранишь! Я верю, что мы ещё увидимся! А теперь я должен уходить, – печально закончил Олф.

– Нет, постой! Я не хочу! Я не могу! – слёзы все-таки полились из глаз Павла.

– Помни о своем предназначении, Павел!

– Тогда всё возьми! Забери! Мне ничего не надо! – Павел бросился к письменному столу и стал лихорадочно рыться в ящиках.

На самом дне нижнего ящика письменного стола в укромном уголке покоилась металлическая круглая коробочка из-под леденцов «Монпасье». В ней лежали сказочные сокровища – Голубая звезда и золотое перо.

– Всё заберите! Всё! Тогда – ничего не надо! – уже в голос рыдал Павел.

– Это по праву твоё! До встречи, Павел! Я буду очень скучать по тебе, – сказал Олф и грустно побрёл к маленькой дверце.

В последний раз маленькая дверца с мелодичным звоном открылась перед Олфом. Он постоял в её проеме, печально глядя на Павла, мысленно прощаясь с ним. А Павел, ломая ногти, открывал свою заветную коробочку. От нервных движений мальчика тонкая жестяная крышка перекосилась и никак не хотела отдираться. Олф развернулся и пошёл по коридору туда, в свою Волшебную страну. Дверца стала медленно закрываться с тихим прощальным звоном. Павел наконец-то открыл коробочку, выхватил Голубую звезду и золотое перо и быстро, пока дверца окончательно не закрылась, просунул в неё руку и разжал пальцы. Голубая звезда и золотое перо легко скатились с его ладони. Павел быстро выдернул руку, и дверца захлопнулась.

Павел бросился на постель и уткнулся в подушку. Рыдания сотрясали его. Как же так?! Как они могли?! Олф – его лучший друг… и остальные… они бросили его, бросили!..

Володя открыл дверь автомобиля:

– Приехали, Павел Андреевич!

Павел Андреевич вздрогнул.

– Немного задремал. На сегодня всё. Завтра… – он задумался.

На завтра было полно планов. С самого утра начинались деловые встречи. В девять совещание с партнёрами по бизнесу, в одиннадцать – встреча с телевизионщиками: надо дать интервью, чтобы имя его компании лишний раз мелькнуло в эфире. Потом… да что там перечислять – весь день был расписан по минутам. Маленькая звёздочка и золотое перо, которые он положил в нагрудный карман пиджака, распространяли приятное пульсирующее тепло. Оно казалось каким-то живым, упругим. Оно проникало до самого сердца и отогревало его изнутри.

– Завтра – всем выходной, – неожиданно даже для самого себя сказал Павел Андреевич.

– Но… – затянул было Володя – и осёкся под непреклонным взглядом шефа.

– Всем спасибо. На сегодня всё. Я позвоню, – сказал Павел Андреевич и вышел из машины.

По хрустящей дорожке из гравия Павел Андреевич и Володя дошли до ярко освещённого дома, который, как драгоценность, переливался в наступившей темноте.

Володя открыл массивную дубовую дверь. Павел переступил порог, и на него навалились запахи его дома. Уже семь лет жила здесь его семья, но до сих пор во всей гамме жилых запахов обертоном звучал запах цемента. Он придавал какой-то унылый, нежилой фон всему этому великолепию. И именно сейчас, своим обновлённым, отогретым сердцем Павел понял, что не любит и никогда не любил этот дом. Он всегда казался ему вычурным и холодным, каким-то чрезмерно парадным и оттого неуютным. Ни толстые ковры, в которых нога утопала по щиколотку, ни разлапистые диваны, обнимающие мягкими подушками, ни вкусная еда, которую готовила повариха Поля, ни даже кабинет, единственное место, где Павел больше всего любил проводить время, когда находился дома, – ничто не делало это роскошное жилье настоящим домом. Ко всему прочему, единственный сын два года назад уехал учиться в Европу. Это было престижно, полагалось по статусу, но было совсем не по душе Павлу Андреевичу.