Олег Беляев - Товарищу Сталину

– Но это же несправедливо! – Возмутился подросток, в голосе которого слышались нотки гнева.

– А о справедливости тебе не престало рассуждать. Пока вы своих лошадок растили да в хлебе выгоду выискивали, за эту возможность тысячи коммунистов жизни сложили. Миллионы людей, калея от голода, защищали, а затем строили великую страну, поднимая ее из руин. Они жертвовали всем: детьми, женами, свои жизни не щадили, чтобы над страной воссияло солнце свободы. А вы за паршивую овцу трясетесь больше, чем за родное государство. И как в таком случае быть, как восстанавливать справедливость?

С каждым днем в Егоре накапливалась усталость, сто раз на дню необходимо было убеждать людей в их же выгоде, приводя старый, избитый пример веника. Но эта старая притча мало вдохновляла тех, кто обладал лошадью, зерном и умением работать, а без всего этого… Выполнить план было нереально, гораздо проще на войне, нужно победить и желательно остаться в живых. Не надо никого уговаривать, приказал, и все, вот как Бовском, всех подчистую, но такая тактика, к сожалению, здесь не пройдет, ведь до каждого колоска, до каждого зернышка должна дотронуться заботливая рука хлебороба, а до всеобщей механизации еще так далеко, вот и кувыркайся, как хочешь. Ко всему еще и обида на начальство, которое унизило его председательской должностью, время от времени вспыхивало с новой силой, невольно заставляя холодеть к своей должности, а помощи никакой!

– Здравствуйте, товарищи, – вошедший в колхозное правление привлек внимание всех находящихся: Егора, секретаря, нескольких посетителей, пришедших по каким-то делам. Каждый про себя подумал, что мужик ненашенский, нездешний, ростом был чуть ниже среднего, худощавый, продолговатое лицо, совершенно заросшее усами и неопрятной негустой бородкой, в больших очках. Одет был в подобающий для его неопрятной бороды костюм, великоватый старый тулуп, на голове мятая кроличья шапка.

– Товарищ Правдин, – обратился вошедший к Егору, – меня зовут Александр Дуга, я направлен к вам товарищем Нагорным на должность партийного организатора. Вот бумага, – протянул он пакет.

Будь осторожен со своими желаниями, иначе они осуществятся, но не в данном случае. С появлением Александра Дуги в Пути Ильича политическая жизнь расцвела, закипела, перехлестывая энтузиазмом через край. Ни один день не проходил без каких-нибудь акций, это были митинги, шествия и пикеты. Все эти мероприятия чередовались: то в поддержку угнетенных братских народов, то против распоясавшихся капиталистов или недалеких единоличников. С душой работал парторг Александр Дуга, весь до последней капли пота отдаваясь общему делу.

– Плохо работаете, товарищ Леоньев, из рук вон плохо, – сердитым голосом, не предвещающем ничего хорошего, говорил Сталин.

Михаил Леоньев, министр по политпросвещению и окультуриванию масс, вжимался всем телом в венский стул, стоящий на террасе государственной дачи. Приглашение его на чай к товарищу Сталину само по себе было сильнейшим стрессом, а тон хозяина совсем огрустил министра, заставив его усы беспомощно повиснуть, всем своим видом показывая, что он действительно во всем виноват.

– Вы, что забыли слова товарища Ленина, что важнейшим из искусств является кино? А я еще хотел бы добавить, если вы, конечно, не возражаете, – посмотрел он на Леоньева, ожидая от него ответа, тот замотал головой, совершенно было понятно, что не возражает. – Вот и хорошо. И книга, и песня являются важным коммунистическим оружием. Компетентные органы доводят до моего сведения, что по стране гуляют клеветнические слухи о каких-то страшных репрессиях в Бовском наделе. Вы что-нибудь слышали об этом?

Министр вновь отрицательно покачал головой.

– Очень плохо. Эти шпионские приемчики весьма эффективны, когда ваше ведомство спит, не обращая внимания или того хуже, не зная о них. Я предлагаю собрать всю эту писательскую шоблу и отправить ее в Бовский надел в творческую командировку, чтобы они смогли доступно и правдиво рассказать стране и миру, кто виноват и что, в конце концов, делать? А то пригрелись на подмосковных дачках, водку жрут да паскудничают в ожидании государственных премий. Вы согласны? – Опять для чего-то спросил Сталин.

– Да, конечно, вы правы товарищ Сталин, сейчас же дам распоряжение о подготовке, в кратчайшие сроки исполним, – вспотев всем, чем только возможно, ответил министр.

– Вас пока не подстегнешь, вы не почешетесь, а теперь наверняка горячку пороть станете. Обстоятельно готовиться надо: составляйте списки, готовьте транспорт. Провожать в дорогу будем громко, с коммунистическим размахом, с митингом и оркестром. Но писательский десант отправится в дорогу не раньше, чем в страну вернется великий советский писатель Максим Медовый, он то и будет сердцем и стержнем этой акции.